2+2 - страница 50
Вот обнимет он, поцелует и снова уйдет к себе как ни в чем не бывало, а мне страдай…
– Доброй ночи, – усмехнулся Ник, заваливаясь на кровать рядом со мной, но поверх одеяла.
Внушительные плечи парня загораживали и так неяркий свет ночника, и создавалось ощущение, что мы с ним совсем-совсем одни в этом огромном мире.
– Доброй ночи, – кивнула я, не в силах оторвать взора от затягивающе-черных глаз Никиты. Да, было темно, и такой эффект, скорее всего, только из-за этого, но дрожь прокатывалась по телу вне зависимости от того, что думала на этот счет моя голова.
Он склонился ко мне, невесомо касаясь губ первым поцелуем, и почти сразу с тихим смешком отстранился, когда я потянулась за добавкой, но тут же обнял и прильнул к губам уже по-настоящему. Так, что кровь зажигалась за доли секунд и казалось, что еще немного, и я сгорю в этом пламени.
И я хотела, хотела рассыпаться в нем пеплом. Чтобы не осталось ни сомнений, ни сожалений. Ничего, кроме наслаждения.
Никита умел касаться меня так, что главным желанием было, чтобы это никогда не заканчивалось.
Прикосновения становились все смелее и смелее. И да, наверное, я была рада, что он меня ни о чем не спрашивал. Не согласовывал каждое действие и прикосновение… Он просто снимал с меня остатки одежды.
Раньше я часто слышала, что первый раз для девушки очень болезненный и основное чувство – это чувство неловкости.
У нас было совсем иначе. Было его восхищение моим телом. Он скользил по нему, повторяя руками все изгибы и глядя так, что мое сердце заходилось в судорожном ритме. Был мой восторг и легкий испуг, когда между нашими телами совсем не осталось никаких преград.
Никита красивый настолько, насколько вообще может быть красив обнаженный мужчина. Везде красивый… То, что казалось мне нелепым на фотках в интернете, сейчас вызывало лишь опасение и любопытство.
Да, первый раз и правда немного больно. Но это первые несколько секунд, а после тебя захватывает странный транс, в котором ты лишь наблюдатель.
Только бог знает, как мне было хорошо с Никитой этим вечером.
После мы лежали в обнимку. Никита чертил невесомые узоры на моих плечах и периодически едва ощутимо касался губами виска.
– Не жалеешь?
Я слегка вздрогнула от хрипловатых интонацией в его голосе.
– Нет, – немного подумав, помотала головой я и крепче обняла парня.
И правда не жалею. Это был лучший первый раз. О таком точно нельзя жалеть, что бы дальше ни было.
И никакого красивого белья для стимуляции желаний у мужчины не понадобилось. Ох, теперь даже страшно подумать, что это могло случиться с Селивановым!
Именно в этот момент в нашей уютной тишине громовым набатом прозвучал звонок в дверь. Мы с Ником вскинулись и обменялись изумленными взглядами. После синхронно посмотрели на часы. Почти одинадцать!
– Какие поздние дятлы? – недовольно фыркнул Ник, быстро скатившись с постели, натянул штаны и вышел из комнаты со словами: – Я открою, лежи.
Послышался щелчок отворяемого замка, а после немая пауза и, наконец, ироничная фраза Данилова:
– Таки реально дятел!
– Поп-п-прошу не оскорблять, – раздался до отвратительного знакомый и столь же несвоевременный голос бывшего парня. – Мне нужна Вероника, позови ее.
– С чего это? – судя по ленивому тону Ника, кое-кто изволил злиться. Теперь я различала в его голосе даже такие нюансы.
– А я говорю позови! – сорвался на фальцет Вова. – Или я… или я буду кричать!
– Пожар? Убивают-насилуют? – неподдельно заинтересовался злобный Данилов. – Что именно ты будешь кричать, мой сладкий дятел?
Пока парни пикировались и изощрялись в остроумии… ладно, пока Никита изощрялся, а Вова невпопад отвечал, я стремительно оделась, морщась от дискомфорта между ног.
Более неподходящего момента для визита Вова придумать не мог!
Я вылетела в коридор настроенная на то, чтобы как следует выругать Селиванова и отправить откуда пришел. Высунулась из-за плеча Никиты и подавилась первой же заготовленной фразой.
Вовчик стоял на пороге нашей квартиры в дорогущем костюме, начищенных до блеска туфлях и с модным красным галстуком, завязанным сложным узлом. Волосы моего бывшего ботаника были уложены гелем, а в глазах плескалась вся грусть еврейского народа за все столетия унижений.
– Вероничка! – Вова хлопнул ресницами и вдруг жалко скривил губы. – Мне больше некуда идти!
– Ну обалдеть теперь, – насмешливо фыркнул Никита. – Вовик, а что случилось? Комета шарахнула по роскошному особняку и пати прервалась по техническим причинам?
– Практически, – вздохнул Вова и, достав из нагрудного кармана беленький платок, высморкался в него. Сложил, аккуратно убрал обратно и поведал сенсационное: – Айвазов-старший приехал в разгар вечеринки и всех разогнал. Он… он очень недоволен.
– Потрясающе. Это даже лучше, чем комета… Только один вопрос: а мы-то здесь причем? – Данилов обнял меня за талию и демонстративно привлек к себе.
– Ты не причем. А Вероника мне друг, – пафосно заявил Селиванов и, вновь уставившись на меня взглядом побитой собаки, пробормотал: – Вероничка, мне действительно больше некуда податься. Он сказал… сказал… что отрежет мне яй… то, что делает меня мужчиной!
– Боюсь, долго искать придется, – глубокомысленно прокомментировал Никита.
А Вова продолжал:
– Если вы меня не пустите – останусь на этом самом коврике под дверью. – И он отважно сел на не особо чистый половичок, не пожалев дорогой костюмчик. – Хотя бы не на улице. И так пока я шел едва не попался каким-то афроамериканцам.
