Просто секс, без любви - страница 77

— Я скучал по тебе. — Расстояние между нами исчезло. Но она и теперь не сделала попытки сбежать, поэтому я продолжил испытывать удачу. Заключил ее щеки в ладони и закрыл глаза, упиваясь нежностью ее кожи, потом глубоко вдохнул ее опьяняющий аромат. Она определенно только что приняла ванну. Я улыбнулся, открывая глаза, медленно наклонился и коснулся ее губ. — Душистый горошек… — пробормотал я. — Люблю этот запах.

Телефон выпал из ее рук на пол, но она даже не попыталась поднять его, и я, восприняв это как еще один положительный знак, прильнул к ее губам вновь. Только на сей раз смелее. Прижав Наталию к краю раковины, я поцеловал ее страстным, затяжным поцелуем. Потом лизнул ее губы, призывая их разомкнуться, и когда наши языки переплелись, она застонала мне в рот. Моя ладонь соскользнула с ее щеки вниз, я нежно сжал ее шею, чтобы наклонить ее голову и сделать поцелуй глубже. Наталия опять застонала, и ее стон пронзил мое тело.

Боже, как же я по этому истосковался.

Как же я истосковался по ней.

Как я мог когда-то считать, что живу?

Поцелуй длился долго, и когда он завершился, Наталия почти сразу насупилась.

— Хантер, я не могу снова на это решиться. Ты сделал мне больно.

Я прижался лбом к ее лбу.

— Знаю. Прости. Прости, что причинил тебе боль. Я без ума от тебя. И не хотел, чтобы так вышло. Наоборот. Я хотел уберечь тебя от страданий.

Сделав несколько прерывистых вдохов, она откашлялась.

— Хантер, я не понимаю. Ты причинил мне боль, потому что хотел уберечь меня от страданий? Бессмыслица какая-то. Что происходит?

Я посмотрел ей в глаза. Настал момент истины. Десять лет я прятался за болезнью, которой у меня, возможно, и не было. А теперь я хотел жить — с этой женщиной и ради нее.

— Нам нужно сесть и поговорить.

Она кивнула.

— Пойдем в гостиную. Мама пошла к сестре посидеть с детьми. Ее не будет пару часов, поэтому нас никто не потревожит.

Я не знал, поступаю ли правильно. Я не знал, не обернется ли все еще большей катастрофой, чем в прошлый раз, но чувствовал, что обязан совершить этот прыжок в неизвестность. Я сел на диван, сложил ладони и, опустив взгляд, молча прочел молитву. Я не молился со дня похорон брата.

А потом приступил к самому началу истории...

— Когда моей маме было десять, ее мать легла на обычную операцию на колене и умерла на операционном столе. У нее было не диагностированное заболевание сердца, которое из-за анестезии дало осложнения. Поэтому моя мама выросла с необъяснимым страхом перед врачами. А потом, когда мы с братом были детьми, наш отец попал в аварию и скончался от черепно-мозговой травмы. Поскольку на месте происшествия он был в сознании и умер только в больнице, мама обвинила в его смерти врачей. Это только усугубило ее страх, и с тех пор она никогда не обращалась к ним.

— Когда мне было девять, мы стали замечать у нее симптомы болезни Паркинсона. Не знаю, когда точно они появились, но тогда у мамы больше не получалось их скрывать. Ее руки постоянно дрожали, и ей стало сложно ходить. Поскольку она отказывалась обратиться к врачу, мой дядя поставил ей диагноз на основании наблюдений и, как мог, старался лечить ее. Однако она не принимала назначенные лекарства и не сдавала анализы. Она умерла дома, когда мне было семнадцать.

Я сделал паузу.

— Кое-что из этого ты уже знаешь. Но мне нужно рассказать все с самого начала.

Наталия взяла меня за руку и, сжав мои пальцы, произнесла:

— Не торопись.

— В юности мой брат начал замечать у себя симптомы, характерные для Паркинсона. Но тоже молчал о них до тех пор, пока их стало невозможно скрывать.

— О боже. Мне так жаль. Не думала, что болезнь Паркинсона может проявляться в таком молодом возрасте.

— Обычно нет. Но у Джейса не было болезни Паркинсона. Как и у моей мамы.

— Не понимаю.

Я сделал глубокий вдох и, встретившись с нею взглядом, сказал:

— У них была болезнь Хантингтона. Генетическое заболевание. У брата оно проявилось рано и прогрессировало быстрее, чем у более взрослых людей. В двадцать с небольшим он практически не мог ходить и самостоятельно есть. Начал давиться слюной. И чтобы покончить с такой жизнью, повесился. Его нашел я.

Рука Наталии взлетела ко рту, а по ее щекам заструились слезы.

— Соболезную. Болезнь Хантингтона — это ужасный диагноз.

— Спасибо.

Я отвернулся, не желая, чтобы она заметила собирающиеся в моих глазах слезы, и попытался взять себя в руки. Соленый комок царапал мне горло. Когда я снова посмотрел ей в лицо, то увидел там боль и сочувствие. И пока набирался храбрости закончить рассказ, открыть ту причину, по которой, можно сказать, сбежал от нее, ее печальные глаза стали огромными.

Она догадалась.

— Это генетическое заболевание?

Я кивнул.

— То есть передается по наследству?

Я встретил ее взгляд.

— С вероятностью пятьдесят на пятьдесят. — Глубоко вдохнув, я собрал остатки смелости, чтобы сказать то, что никому, кроме Дерека, не говорил. — После смерти брата я решил не сдавать кровь на анализ. Не хотел всю жизнь ждать симптомов. Но когда я бросил тебя и вернулся в Калифорнию, то понял, что такая жизнь — и не жизнь вовсе. Поэтому я наконец-то решил провериться. Результаты должны быть готовы к концу этой недели.

ГЛАВА 39

Наталия

Меня вырвало.

Почувствовав знакомое жжение в пищеводе, я сказала Хантеру, что мне нужно в ванную, и теперь сидела, свесив голову над унитазом, а перед глазами все расплывалось от слез.