Чувство Магдалины - страница 39
– И что мама? Как у нее дела?
– Да все у нее хорошо, Платош. Сказала, что нас приедет встречать в аэропорт. Что картины Лео тоже встретят и отвезут прямо в галерею, она все организовала.
– Ну вот видишь, как все хорошо. Просто замечательно. Ты ей не говори ничего про меня, ладно? И Лео тоже ничего не говори, он и без того весь на нервах.
– Но как же, Платон! Что ты! Как же не говорить?
– Да все образуется, Маш. Вы ведь надолго улетаете, правда?
– Надолго… Месяца на четыре, я думаю.
– Ну вот… За это время много воды утечет. Не надо, не говори…
– Но я так не смогу… – замотала головой Маша. – Скажи, а как так получилось, что ты…
– Как получилось, что я в аварию попал? Да ты знаешь, и сам ничего не помню. Выпил много.
– Выпил? За рулем? Зачем?!
– Хороший вопрос – зачем… Наверное, я хотел красиво разбиться на машине, но не вышло, как видишь. Теперь придется все сначала начинать. По той же схеме. Интересно, машину я сильно разбил или так себе?
– Боже, Платон, что ты такое говоришь! Ты так шутишь, да?
– Конечно, шучу. Я вообще парень веселый. Ты иди, Маш, иди… У тебя дел много, надо успеть все до отъезда.
Маша хотела что-то сказать, но не успела – дверь в палату скрипнула и чуть приоткрылась, Платон дернулся, как от удара током, и резко повернул голову к двери…
В палату заглянула медсестра, глянула на них, сказала «ой» и тут же скрылась – видимо, дверью ошиблась. Платон снова повернул голову на подушке, и Маша тоже чуть не ойкнула от испуга – лицо его было неживым, будто за несколько секунд проступили на нем следы горькой болезненной желтизны.
– Ты Вику ждешь, да? – тихо спросила Маша, опуская глаза.
– Иди, Машенька, я тебя очень прошу, – взмолился Платон. – Иди, я спать хочу…
Платон закрыл глаза и плотно сжал губы, всем своим видом показывая, что ей надо уйти. Маша нехотя поднялась со стула, на цыпочках пошла к выходу. У двери оглянулась – Платон по-прежнему лежал с закрытыми глазами, будто торопил ее: уходи, уходи…
Выйдя на улицу, Маша достала телефон, кликнула номер Вики. Послушала длинные гудки, пока они не прервались автоматическим голосовым сообщением о невозможности абонента ответить и предложением попытаться позвонить ему позже. Маша горестно хмыкнула – а когда позже-то? Что ж ты делаешь, Вика, а? В любом случае должна сочувствие проявить в такой ситуации…
У больничного крыльца остановилось такси, из него вышли мужчина и болезненного вида женщина. Маша, недолго думая, подскочила к окошку водителя, спросила быстро:
– Вы свободны, да?
Водитель молча кивнул, и Маша села на заднее сиденье, проговорила водителю адрес, еще не успев дать самой себе отчета в том, зачем она едет домой к Платону. А правда – зачем… В надежде застать там Вику? Вдруг повезет? Вдруг она передумала уходить и вернулась, и просто ничего не знает про Платона? Мало ли… Может, телефон потеряла…
Когда она вошла в подъезд дома, из-за стойки глянул на нее суровый консьерж, произнес свое такое же суровое и дежурное:
– Вы в какую квартиру?
– В семьдесят пятую…
– Да, проходите. Виктория Владимировна десять минут назад к себе поднималась, я видел.
– Значит, Вика дома? – зачем-то обрадованно переспросила Маша.
– Ну, я ж вам сказал… – буркнул недовольно консьерж, снова утыкаясь взглядом в газету.
Вика открыла дверь сразу, глянула на нее недовольно:
– А, это ты… Ну, проходи, если пришла… Только учти, времени у меня на разговоры совсем немного.
– Да, я поняла. И у меня времени немного, – нетерпеливо махнула рукой Маша, проходя за Викой в гостиную. – Ты мне только скажи, Вик… Ты вернулась к Платону, да? Все хорошо, правда?
– Да ничего я не вернулась! – раздраженно произнесла Вика, плюхаясь в гостиной на диван. – Просто мне еще кое-что забрать надо. Я забыла…
– А ты знаешь, что Платон в аварию попал? Что он в больнице?
– Да знаю, знаю. Мне сообщение на телефон прислали. Утром еще.
– И ты к нему не поедешь?!
– Сильно он разбился, да? – деловито ответила вопросом на вопрос Вика. Так деловито, что Маша растерялась и залепетала отрывисто:
– Да нет, в общем… Не сильно…
– Руки-ноги целы, надеюсь?
– Да… Да, вроде бы… Но он под капельницей лежит, у него сильное сотрясение головного мозга, врач сказал… И вообще, ему очень плохо! Он такой… Я только что с ним разговаривала. И он ждет тебя, Вика! Очень ждет!
– Ну, от сотрясения еще никто не умирал, слава богу. Ничего, быстро поправится, будет как новенький.
– Вик, ему плохо! Очень плохо. Он зеленый весь… И он так ждет тебя. Он просто умрет, если ты не придешь!
– Да не сочиняй – умрет!
– Я не сочиняю, я сама видела! Он на последней грани отчаяния, он никогда таким не был. Будто это и не Платон вовсе… Ты просто не имеешь права ему не помочь сейчас! Не протянуть руку и не вытащить обратно в жизнь. По-человечески не имеешь права…
Вика глядела на Машу, зло прищурив глаза. Потом произнесла тихо и немного удивленно:
– Что-то я не пойму. Тебе какое дело до всего этого, а? Кто ты такая вообще? Кем ты себя вообразила? Матерью Терезой? Или святой Магдалиной? Неужели ты думаешь, что я сама не разберусь, как поступить? Да, попал в аварию… И что? Пройдет несколько дней, оклемается! Это наши с ним отношения, не лезь, куда тебя не просят, поняла?
– Да я не лезу, что ты… – жалостно сложила руки на груди Маша, чем вызвала еще большую вспышку гнева у Вики:
– Нет, правда, кто тебя просит вмешиваться? Ну посуди сама, зачем я к нему сейчас пойду? Ну, посижу пару дней рядом, пожалею, посюсюкаю… А потом снова уйду? Ему же еще хуже будет, пойми!
