Любовь не помнит зла - страница 41
— И правильно, что не спросил. Твое дело другановское — ни о чем не спрашивать. Раз приятель заявился на ночлег, значит, так и надо.
— Да это понятно, не учи ученого. А чего папаня звонит? Изволновался весь, да? Ножками сучит, пальчиком грозит? Ишь, какой папаня нервный тебе попался.
— Нет. Не сучит и не грозит. Совершенно нормальный папаня. Зови девчонок, сейчас первая порция подойдет.
— Да успеется… Они вон за пацаном пошли. Слушай, а странный пацан, правда? Другой бы бегал-прыгал, а этот зашел в лес, встал меж деревьями, задрал голову вверх и смотрит, смотрит… Уже минут сорок прошло, как стоит. Чего он там углядел-то?
— Не знаю…
Андрей обернулся, нашел глазами бредущую по снежной целине Лесю. Вот она подошла к мальчишке, обняла за плечи, склонилась, потрясла его слегка. Потом тоже задрала голову вверх, тоже замерла будто. Интересно, чего они там увидели? Надо будет спросить…
— …Да ты посмотри, посмотри внимательнее, Лесь! Вон та ветка держит на себе снег с гордым достоинством, будто так и надо. А вон та, которая чуть повыше, видишь, какая норовистая? Так бы и стряхнула его с себя поскорее! Они живые, ветки-то, они все чувствуют, как люди. Видишь?
— Ага… Вижу… А ты не замерз, Илька? Ты давно уже тут стоишь… Мы-то коньяком согрелись, нам не холодно. Может, к костру пойдем? Скоро шашлыки будут…
— Погоди… Погоди, Лесь! Давай еще постоим. Ты знаешь, мне кажется, что сегодня здесь какой-то праздник происходит.
— Какой праздник?
— Зимний. Лесной. Солнце с деревьями балуется. То одно дерево тронет, то другое. А вон на той сосне, на верхушке, будто короной село. Красиво так… Оно, наверное, эту сосну королевой праздника выбрало. Эх, надо было с собой бумагу и краски взять… Жаль, что у меня мольберта нет. Но это ничего, я и так все запомню…
— Ильк, мы непременно купим тебе мольберт, честное слово! Я устроюсь на новую работу, и купим.
— Да ладно… Нам с тобой не до покупок. Быть бы живу. Ничего, Лесь, прорвемся.
— Ага, прорвемся. Обязательно прорвемся. Пойдем, замерзнешь…
— Эй, вы чего тут застряли? — окликнула их издалека Ритка. — Пойдемте уже! Так шашлыками запахло, что у меня желудок от предчувствия в трубочку свернулся.
— Идем, идем! — пошла ей навстречу Леся, увлекая за собой Илью.
Почему-то с утра настроение у нее сложилось насквозь бесшабашное. А потом и свежий воздух, и выпитый перед шашлыками аперитивом коньяк добавили к этой бесшабашности еще и счастливую уверенность, что она этот день заслужила. Как сказал Илька — зимний праздник. Если у деревьев он есть, пусть и у нее будет. Белый, холодный, с яростным, преломляющимся сквозь желтые стволы солнцем, с веселым хмельным головокружением, с аппетитным запахом дыма… А еще — с этим красивым синеглазым парнем, ее «должником» по фингалу. Да ради такого праздника она согласна и второй глаз под кулак подставить, если на то пошло! Хотя нет, лучше не надо…
— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… — неожиданно засмеялась Леся и, выйдя на тропу, закружилась в вальсе.
— Ты чего, Леськ? — улыбаясь, радостно уставился на нее Илька.
— Да так, ничего… Песенка одна привязалась, с утра в голове вертится.
Песенка действительно весело руководила Лесей все утро. Она ее в старом кино слышала и, казалось, не особо и запомнила. А тут вдруг всплыла в памяти, да так настойчиво! В том кино тоже пикник был, только на фоне осенних листьев. Героиня сидела в шезлонге, а вокруг суетилась мужская, очень интеллигентная компания, и песенка эта трогательно звучала за кадром: «…будет весна, полагаете? Да, полагаю… Я уж давно эту белую книгу читаю…» А потом у этой героини все хорошо в жизни сложилось. Может, и для нее не зря эта песенка внутри поется? Может, и ей свое счастье суждено встретить? Как в том фильме? Случайное, непредвиденное, похожее на этого парня с яркими синими глазами, который машет им призывно рукой от костра?
— Все, мы нагулялись! Давайте ваши шашлыки! Илька замерз совсем! — Леся подбежала к Андрею с Кирюхой, обогнав намного замешкавшихся Ритку с Ильей.
— Слушай, а подружка-то у тебя симпатичная… — задумчиво проговорил Кирюха, наблюдая, как неуклюжей каракатицей пробирается меж деревьев через снежную целину Ритка.
— Кто — симпатичная? — удивленным хором переспросили Андрей и Леся, сойдясь взглядами на лице Кирюхи. Потом переглянулись и, будто поймав на лету свое взаимное удивление, дружно, на одном радостном вдохе спохватились и чересчур убедительно, практически в один голос затараторили:
— Да, да, конечно! Очень симпатичная! Очень!
— Она и хозяйка хорошая, знаешь! В смысле домашнего уюта всякого, стирки-готовки… — еще и приврала для пущей убедительности Леся.
— И ты ей, по-моему, тоже понравился! — подхватил Лесину нахваливающую интонацию Андрей.
Вдруг он поймал себя на мысли, что именно так он и жил всегда. Рядом с этой женщиной. И поддакивал ей с радостной во всем готовностью — тоже всегда. И даже будто это доставляло ему особое удовольствие. Он даже головой слегка потряс, отгоняя наваждение. Но оно лишь усмехнулось внутри, хитренько погрозив пальцем, зря, парень, стараешься… Никуда я из тебя теперь не уйду…
— Так и не надо уходить… — пробурчал он себе под нос, улыбнувшись.
— Куда не надо уходить? — подняла на него удивленные и радостные глаза Леся.
— Да это я так… Про себя подумал…
Леся улыбнулась, поняла будто. И глаз больше не отвела. Так и стояли они друг против друга, держа в руках стаканы с коньяком и горячие шампуры с мясом. Сначала улыбками разговаривали, а потом глазами начали. «Что это? Что это с нами происходит?» — будто спрашивала Леся. «Да я и сам не знаю… Видимо, что-то очень хорошее!» — отвечал ей его синий веселый взгляд. А потом они разом отвели глаза друг от друга, будто уже решили для себя что-то. Он, по крайней мере, точно решил. А она, похоже, с радостью приняла это решение, так и не проговоренное вслух. Что ж, так бывает, наверное. Любовь, говорят, зарождается на небесах, а там о ней не шибко разговаривают. Как случается, так и случается. А остальное, суетно-жизненное и бытовое, оно потом, уже следом подтянется…
