Playthings - страница 242

Он проталкивает внутрь язык, и я зажимаю рот рукой, чтобы не застонать в голос — это все слишком на грани, и легкие разрываются от невозможности нормально вздохнуть. Я выгибаюсь на кровати, Мика сжимает пальцы на моих бедрах еще сильнее, с влажным звуком выпускает одну из чувствительных складок изо рта, проводит языком по коже, словно по конфете или мороженому, оставляет легкий поцелуй под пупком.

— Жил бы тут, — ухмыляется он, накрывая губами клитор. — Ты еще здесь?

Я шумно вдыхаю, все так же не открывая глаз, и только решаюсь ответить, как Блондин втягивает тот в себя, давит языком почти на грани с болью, у меня — искры из глаз, не меньше. Я называю его рот блядским, дышу через раз, и даже нахожу силы приподняться на локтях и посмотреть на него. Мика целует бедро, мокро проводит языком по коже, он встрепан, адски возбужден, с припухшими губами и от одного его взгляда уже можно кончить. Серьезно.

Он слепо ищет скомканное одеяло где-то рядом, тянет на себя его край, вытирает влажный подбородок, щекочет меня уголком ткани между ног и привстает на одном локте. Поглаживает меня большим пальцем, трется щекой о бедро — я прикусываю губу, улыбаюсь:

— Люциферов сын.

— Хочешь меня? — бесстыдно отвечает на улыбку он.

Мика шлепает меня по бедру, скатывается с кровати и подходит к ее краю — я успеваю только встать на колени, подставляю ему зад. Если бы у этого упыря была любимая поза, это бы точно была она — не догги-стайл, но именно сзади, с возможностью прижать спиной к себе, — что Мика и делает, медленно входит, прижимается к моей попе, обнимает двумя руками и глухо выдыхает в самое ухо, когда начинает менять темп с медленного на быстрый. Он сжимает мою грудь, утыкается носом в волосы за ухом, и я умираю в сотый раз в кольце его рук, в кольце его тигриного миндального аромата и от постоянно меняющейся амплитуды.

— Сдвинь ноги, — сладко шепчет он в ухо, а потом так глухо стонет в шею, что у меня волоски на руках дыбом встают. Он чуть меняет угол, и тут уже я начинаю дышать через нос, и Блондин понимает, просто закрывает мне рот ладонью, увеличивает темп. — Спасибо Аду, что исторгнул тебя такой сладко узкой, — посмеивается он в мои волосы, шумно вдыхает и мокро щекочет мне ухо языком. — Как раз для меня.

Зачем говорить о любви, когда можно дразниться?

— Эй, вынуждаете меня завидовать! — с улицы, от бассейна, громко кричит Кайл.

— Схлопнись, — беззлобно отзывается Мика, а тот так коварно хохочет, что Блондин ругается на него, отвлекается и замирает. — Он, блин, ебучий оборотень, что ли? — возмущенно шипит он мне в плечо.

— Ты же понимаешь, что он не отстанет? — смеюсь я.

— Эй, спорим я бы смог лучше? — веселится Кайл в подтверждение моих слов. Даже проверять не нужно, он стоит где-то под балконом и гиенит. Мика не выдерживает почти сразу же, быстро целует меня в плечо, выпускает из объятий и идёт к балкону.

— Я вырежу тебе сердце ночью, козлина, — беззлобно рычит он от дверей, шумно закрывает дверь, дергает даже шторы и возвращается к кровати. Он все ещё возбуждён, глаза горят адским пламенем, и я уже представляю, как через десяток минут Кайла ждёт анальная кара, не меньше.

Мне остаётся лишь посмеиваться, оглянувшись на него через плечо. Я опускаюсь на руки, даже не меняя позы, упираюсь ладонями в матрас. Тело, так и не получившее разрядки, огнём горит, но я пялюсь на Блондина: сначала на его спину и задницу, когда он идёт к балконной двери, а потом — на живот, дорожку светлых волос от пупка вниз, узкие бёдра и на то, как размеренно покачивается блестящий от смазки член. Я глаз не могу отвести, это завораживает. Сколько не смотрю — всегда как в первый раз.

Мика возвращается, специально прижимается ко мне пахом — член скользит между бедер, поддразнивая, и черт возьми — я подставляюсь ему не хуже кошки в течке, его ладони скользят по спине, оглаживают бедра и сжимаются на заднице.

— Эй, — я вскидываю голову. — Мои колени не вечные, Бетховен.

— Джейсон, ты — пиздец! — заключает он наверное в сотый раз за время нашего знакомства, помогает себе рукой, входит на всю длину. — Правила игры в тишину никто не отменял, нахалка.

Атлас скользит под ладонями, не позволяя поймать равновесие, а Мика, как специально, двигается резко и размашисто, набирая темп и сжимая мои бедра, потом перемещает ладони на поясницу, давит так, что я сдаюсь, опускаюсь на матрас и стараюсь дышать через раз, подтягиваю подушку и очень, очень рассчитываю на ее помощь, потому что капитан вошел во вкус. Тут не то что звезды перед глазами — целые круги, да такие сладкие, что если бы Кайл ворвался в комнату, я бы не заметила, честно. Ладони скользят по спине, Мика постепенно смещает угол, кровать скрипит совсем уж откровенно пошло, а я не могу сдержать стон, но прячу его в подушку, насколько возможно.

Мика резко толкается, ужасно медленно двигается обратно, замирает ненадолго с головкой внутри меня, с шипением выдыхает и отстраняется. Я теряю опору, колени скользят по простыням, Блондин давит усмешку и переворачивает меня на спину, сразу же опускается сверху: я даже не успеваю полюбоваться видом разгоряченного капитана, сжимающего член у основания, он прижимается губами к моей шее, медленно скользит внутрь, томно выдыхая, и я отвечаю ему таким же сладким выдохом, когда он погружается на всю длину.

Мы целуемся, двигаем языками почти в унисон с движениями таза: неторопливо, нежно и тягуче. После адской гонки полминуты назад это как передышка для нас обоих. Я оглаживаю капитанскую шею с набухшими линиями вен, шепчу ему о том, как же это круто, кусаю за нижнюю губу и сжимаю руки на плечах, когда Мика на пару мгновений убыстряет темп. Он прижимается ко мне всем телом, тяжелый, горячий, невозможный и такой миндальный, что я задыхаюсь под ним, выгибаюсь, прижимаюсь животом к рельефному прессу, подмахиваю бедрами и уже почти на грани, черт. Я дышать не успеваю, а Мика уходит на такой рваный ритм, снова закрывает мне рот ладонью, паршивец, и я почти задыхаюсь от нехватки кислорода, когда меня накрывает оргазм. Блондин не останавливается, только губы поджимает, задыхается как будто не меньше меня, резко выходит, валится на спину и почти сразу же сжимает зубы, давит горловой сладкий стон, не может отдышаться от собственного оргазма.