Мечта для нас - страница 68

– Тогда, возможно, ты должна помочь ему вернуть потерянную любовь к музыке.

Я вздохнула:

– Не могу поверить, что ты его одобряешь. – Я вспомнила про татуировки и пирсинг, про его неизменно мрачное выражение лица. – Он, конечно, относится именно к тем соседским мальчикам, которых все мамы мечтают видеть в качестве будущих зятьев.

– Конечно, он не идеален. – Мама похлопала меня по руке. – Но, увидев, как он боролся за тебя, как не хотел покидать, я узнала о нем достаточно. Порой жизненные трудности заставляют нас взглянуть на мир под новым, неожиданным углом.

– И что же ты о нем узнала?

– Что он в тебя влюблен.

Я уставилась на маму во все глаза и покачала головой:

– Вот уж не уверена. Порой он может быть холодным и грубым… – Но потом я вспомнила, как Кромвель обнимал меня прошлой ночью, как был нежен, как беспокоился, все ли со мной в порядке. И я подумала…

– И все же, несмотря на это, ты в него влюбилась. – Мама встала и чмокнула меня в макушку, а я сидела перед пианино, не в силах произнести ни слова. – Папа сейчас принесет твои вещи.

– Хорошо, – на автомате откликнулась я.

– Бонни? – проговорила мама. Я подняла глаза. – Хочешь, я сама поговорю с Истоном?

На миг меня парализовал страх. Как же я обо всем сообщу брату? И все же я покачала головой, потому что знала: рассказать должна я.

– Я ему скажу, – заявила я и почувствовала, как вес этих слов давит на меня тяжким грузом. Возможная реакция Истона пугала меня сильнее, чем сердечная недостаточность.

– Бонни? – Истон вошел в бывший кабинет, ставший теперь моей спальней, и с озадаченным видом огляделся. Увидел мои пианино и кровать, лиловые стены и коврик и остановился как вкопанный. Он все еще был в той одежде, в которой ездил в Чарльстон – наверное, приехал прямиком оттуда. – Что происходит?

Судя по выражению лица, брат уже догадывался, о чем пойдет речь.

– Иди сюда, посиди рядом со мной, – предложила я, хлопая по кровати.

– Нет, – проговорил брат напряженным голосом. Его дыхание стало хриплым. – Просто скажи мне, Бонни. Пожалуйста…

Страх в его голосе причинял мне почти физическую боль.

Я посмотрела на него. До чего же мы с ним непохожи: он – высокий блондин с ярко-голубыми глазами, а я – низенькая и темноволосая.

– Истон, этим летом я ездила в Англию вовсе не на музыкальный семинар. – Брат замер, весь обратившись в слух. – Меня консультировали врачи. – У Истона начали раздуваться ноздри, следовало выложить все поскорее. – Больше мне ничем нельзя помочь, Истон. – Я набрала в грудь побольше воздуха, уговаривая себя держаться стойко. – Мое сердце умирает.

Медленно тянулись секунды, и лицо Истона постепенно искажалось гримасой боли.

– Нет, – проговорил он.

– Меня поставили в очередь на пересадку сердца, но мне придется переехать домой. Мое тело слабеет, Истон, состояние быстро ухудшается. Дома я буду в большей безопасности. – Я не стала перечислять многочисленные риски, с которыми сопряжена сердечная недостаточность – Истон не хуже меня знал это. Нам обоим было слишком страшно о них говорить.

– Сколько? – хрипло спросил брат. В его голосе звенело страдание.

– Не знаю. Доктора не дают точных прогнозов, но…

– Сколько? – повторил он. Теперь в его глазах плескалась паника.

– Возможно, три месяца. В худшем случае – два. Если повезет – то четыре. Хотя может быть и раньше. – Я поднялась с кровати. Истон стоял на прежнем месте, как будто прирос к полу. Я подошла к своему брату-близнецу, своему лучшему другу, и взяла его за руки. – Но сердце может найтись, Истон. Нужно молиться, чтобы появился донор.

Истон уставился на меня сверху вниз пустым взглядом.

– Истон.

Я погладила его по щеке. Брат попятился, потом повернулся и выбежал из комнаты.

Я попыталась его догнать, но, разумеется, не сумела. Истон выскочил на крыльцо и бросился к своему пикапу.

– Истон! – крикнула было я ему вслед, но от усталости из моего горла вырвался только хрип. Машина, взвизгнув покрышками, вырулила на дорогу. Ко мне подскочила встревоженная мама, но я ничего не сказала, потому что слишком устала.

В последнее время я никак не могла нормально отдохнуть, сколько бы ни спала – все равно просыпалась разбитой. А после сегодняшней ночи, после того как я была с Кромвелем, рассказала обо всем ему и Истону, я чувствовала себя выжатым лимоном.

Кое-как доковыляв до комнаты, я улеглась под одеяло, пристроила голову на подушку, закрыла глаза и постаралась не думать ни о чем, кроме одного: как же хочется спать.

Неудивительно, что на ум сразу же пришло лицо Кромвеля. «Я не хочу уходить», – сказал он.

Я невольно улыбнулась. Как ни молила я Господа ниспослать мне силы для дальнейшей борьбы, мысль о том, что Кромвель будет рядом и поддержит меня, скрашивала тягостное ожидание развязки.

Я словно переносилась в чудесный сон наяву, когда он брал меня за руку, когда его мягкие губы касались моих, когда я слушала, как он играет. За короткое время он подарил мне столько волшебных воспоминаний, что они согревали мое слабое сердце, став его самым драгоценным сокровищем.

Эти воспоминания и память о поцелуях Кромвеля помогут мне бороться с удвоенной силой.

Глава 17

Кромвель

Я стучал кулаком в дверь кабинета Льюиса; меня шатало, в крови бурлил адреналин. Минувшей ночью я не сомкнул глаз. Хотел отправить Бонни сообщение, позвонить, чтобы услышать ее голос, но не сделал этого. Мне отчаянно хотелось быть рядом с ней, и я знал, что она хочет того же. Нужно как-то заставить ее осознать, что я ей нужен, думал я, лежа без сна, и смотрел в потолок. Я так просто не сдамся.