Моногамист - страница 245
Да. Всё могло бы быть вот так, если бы… Если бы… Если бы…
Я никогда не хотел той жизни, какую уже успел прожить, но в будущее смотрю с высоко поднятой головой: пусть всё сложилось не по тому сценарию, какого хотелось бы, но мы ведь нашли свой путь навстречу друг другу! Несмотря на все сложности, проблемы, изъяны и поломки, ошибки, промахи и проступки, простили друг другу непрощаемое, разрушали и собирали друг друга по частям снова, мы останавливали рок, мы спорили с судьбой, мы боролись, стремились, падали и поднимались, потому что любили… Всегда ЛЮБИЛИ!
Hunger — Ross Copperman
Лера трогает мои губы, кажется, повторяя их контур, а может, просто из жажды прикосновений…
— I love touching you… — с жаром выдыхает мне в лицо аромат шоколадного ликёра.
В глазах моей супруги уже зажглись нездоровые огоньки, её тянет на приключения, на дерзость, а если повезёт, то, может быть, и на некоторую распущенность…
Её губы уже с чувством ласкают мои, как и всегда нежно, но неожиданно настойчиво и несдержанно, словно, зажатую в клетке страстность вдруг выпустили на свободу, и она, дорвавшись, наконец, до желаемого, пустилась во все тяжкие…
Именно во все, потому что уверенные ласки этих женских губ совершенно точно вызывают у меня помутнение рассудка, я словно проваливаюсь в какую-то яму, теряю связь с миром, как сотовый в металлическом шкафу — я вне контактов, я невменяем, я бесполезен для общества, не пригоден для свершений, я весь растворяюсь в процессе, забывая порой, кем являюсь и чем занят…
Обнаруживаю себя жадно целующим её выгнутую шею, грудь, живот — она подставляет сама то, что в эту секунду требует моих губ отчаяннее всего. У неё своя партия, у меня своя — каждый из нас ловит свой собственный кайф, мы в самом уникальном энергетическом коктейле из всех возможных, где напряжение возрастает тем быстрее, чем чаще совпадают потребности ласкать и быть ласкаемым, а наши, похоже, имеют 100 % совпадение.
Моя жена давно уже перестала стыдиться моих ласк, чересчур смелых для её воспитания и представлений о близости между мужчиной и женщиной, поэтому когда я беру своё, то что нужно мне как воздух, лаская языком её между ног, она больше не краснеет, разрываясь между стыдом и удовольствием — она просто тащится, просто кайфует, зарывая свои пальцы в мои волосы… И она не знает, я так ни разу и не сказал ей, ни разу не признался… Должен сказать, она должна знать, обязана…
— Лера… — зову тихо, с трудом оторвавшись от неё…
Ловлю её затуманенный взгляд, соображая, что сам, вероятнее всего, выгляжу ещё потеряннее, в её глазах мгновенно вспыхивает разочарование моим неуклюжим желанием поговорить в тот самый момент, когда ей так хорошо, но я всё это знаю, мне ли не знать… Просто, то, что я скажу сейчас, совершенно точно понравится ей намного больше моего языка:
— Лера… — шепчу между поцелуями, покрывая ими её живот, прокладывая себе путь к её губам, лицу, которое хочу видеть достаточно близко и чётко, когда она узнает…,- ты — единственная женщина, кого я целовал здесь…
— Где? — вопрошает она, слегка одуревшая от моих ласк, а потому, очевидно, не слишком быстро соображающая.
— Вот здесь, — моя рука скользит по её животу и опускается туда, где до этого момента так жадно удовлетворяли свои потребности мои губы и язык.
Её глаза расширяются, я впитываю каждую её эмоцию: удивление, затем потрясение, радость от понимания своей эксклюзивности, исключительность для определённых, самых интимных вещей.
— Что?! Почему? Ты врёшь! Точно врёшь! — восклицает она, уже улыбаясь, я вижу, как проясняется её сознание, как возвращает свою остроту и проницательность её, потерянный до этого момента, взгляд.
— Не вру. Точно не вру.
— Тогда почему?
— Почему? Разве не ясно?
— Нет!
— Потому что мужчина может так ласкать лишь любимую женщину, а любимая у меня всю мою жизнь только одна, поэтому…
Игривая улыбка моей жены растягивается в необъятную, безудержную радость: я знал, точно знал — ей понравится эта небольшая моя тайна.
А о деталях мы умолчим. Детали — это то, что я пытался заставить себя сделать это дважды: впервые в 17 лет с Кристен, зная, что именно эта ласка позволяет женщине достигнуть оргазма даже без фрикций, а в то время я ещё только познавал женское тело и его реакции, но, в итоге, так и не смог, лишив себя одного из главных инструментов. С Кристен я мог, по крайней мере, целоваться, с другими женщинами даже это было пыткой для меня. Когда целовала Офелия, я отвечал механически, всеми силами сдерживая тошноту, боясь обидеть её, оскорбить. Вторая (не считая Леры) в моей жизни попытка оральных ласк была посвящена Наталье: я испытывал потребность показать ей свою благодарность и признательность за действительно искреннее стремление сделать меня счастливым, но так и не смог пересилить свою ненормальную брезгливость… Ни с кем не смог, кроме моей жены Леры, от интимного места которой меня не оттащить, и я даже не понял, как это случилось впервые, потому что с жадностью дорвался до её тела и поглощал его всеми доступными способами. Но и сейчас иногда так увлекаюсь, что забываю о главной партии нашего балета…
И только теперь, в 42 года, понимаю, что всё, абсолютно всё, не только моя душа, но и тело всеми силами сдерживали меня от следования по тому пути, который рано или поздно должен был убить меня.
— Ты делал это со мной почти с самого начала! — внезапно восклицает жена, уворачиваясь от поцелуев — теперь поговорить хочется уже ей.
— Конечно, — подтверждаю, пряча улыбку в её шее, целуя плечо, — потому что я любил тебя! И сейчас люблю, — смотрю в синие глаза и вижу в них потрясающе обнажённое, ничем не прикрытое и не смущённое счастье…
