Сумасшедшая любовь - страница 53
Она махнула рукой на стол в дальнем углу, и я протиснулась туда.
– Простите, – обратилась я к седовласому мужчине, напряженно изучавшему монитор. – Вы – Санг Мун Су? – Вопрос прозвучал как риторический. Ну сколько еще седых корейцев работало в его отделе?
– Да? – Он поднял на меня взгляд, и я подождала, пока он как следует меня рассмотрит.
– Здравствуйте. Меня зовут Джо Уайлдер, и…
– Садитесь. – Он указал на стул у пустого стола. Я подкатила его к себе. – Чем могу помочь?
– Мистер… – Я умолкла, не зная, как лучше к нему обращаться. Я была на девяносто девять процентов уверена, что другие журналисты обращались к нему как к «Мун Су», ведь корейцы ставят фамилию на первое место. На всякий случай я закончила именем «Санг». – Он кивнул, и я продолжила уже увереннее: – Я надеялась, что у вас есть вакансии. Я хотела бы перевестись в отдел «Искусство и досуг» в качестве театрального репортера, если возможно.
Он почесал нос.
– Театрального репортера, говорите? У меня и так не хватает людей, я не могу взять человека, который будет заниматься исключительно театром.
– Что ж, я могу заниматься не только этим. На прошлой неделе я взяла интервью у Мириам Блэквелл.
Он оживился:
– Его напечатали?
– Нет. Я сейчас работаю в редакции развлечений, и им не интересны сюжеты о театральных актерах.
– Что ж, передайте материал мне. Я оценю и дам вам знать, что делать дальше. – Он хотел было вернуться к монитору, но вдруг бросил на меня взгляд поверх очков. – Но я должен сказать вам, что не смогу платить столько, сколько вы получаете сейчас. Мы тут боремся за жизнь, и нас сокращают в первую очередь, если издательство терпит убытки.
– А медицинская страховка у меня будет?
– Это – обязательно.
Я поблагодарила его и направилась в аэропорт собирать развлекательные новости.
Развлекательные новости. Оксюморон и ложь в одном словосочетании. Никто в моем отделе не думал о творческом наследии, которое оставят люди по ту сторону камеры. Все крутилось вокруг их личной жизни.
Когда вагон метро выехал на поверхность, зажужжали уведомления. Я прочитала сообщение от Мики: «Что делаешь сегодня?»
«Работаю. А ты?»
«Тоже работаю».
Я попыталась представить Мику в галстуке и пиджаке, отсчитывающего часы в офисе.
«Ты занят с девяти до пяти?»
«Можно и так сказать. У нас концерт в Эсбери-парке сегодня. Собираю вещи. Жаль, ты не сможешь прийти».
«Что поделать. А я как раз выезжаю из города. Удачного концерта!»
«А тебе – отличного вечера. Поговорим завтра. Хорошо?»
«Да».
Самый обычный обмен сообщениями, но я прижала телефон к груди. Может, меня и выкинули из офиса из-за отношений с Микой, но дело того стоило. Или так я думала.
Потом я вспомнила, что после шоу его окружат «дорожные жены» и предложат все, на что способны.
И еще я вспомнила предостережение Иден о том, что Мика не готов к серьезным отношениям.
Я глубоко вдохнула и приказала себе не забегать вперед. Он нравился мне. Я нравилась ему. Между нами пока еще ничего не произошло. Кроме того, если он и появится на людях с какой-нибудь шлюхой-хищницей, я узнаю об этом первой.
Глава 17
Я в ссылке.
Я не работала в аэропортах с тех пор, как впервые пришла в газету. Это презренный труд. Вымотанные звезды, обвешанные багажом и в некоторых случаях – детьми, должны продираться через море фотоаппаратов и кучу вопросов. Осаждаемые прессой путешественники выходят из терминала слишком усталыми, чтобы позировать для снимков или подбирать складные ответы. Большинство просто проходят сквозь толпу папарацци, будто не замечая их.
Я задумалась: Мика проходит так же или останавливается и болтает? Вероятно, он зазывает всех репортеров выпить по кружке пива.
Звезды, у которых нет собственных самолетов, вынуждены пользоваться теми же входами и выходами, что и все остальные. И они выделяются именно за счет тщательно продуманного камуфляжа. Любой человек в шляпе и темных очках вызывает подозрение. Иногда маршруты передвижения можно узнать заранее: что-то просачивается в «Твиттер» или куда-нибудь еще. Стоило только кому-то полететь через аэропорт имени Джона Кеннеди или Ла-Гуардиа – и они попадали в засаду. Поглядывая на других папарацци, я понимала, куда надо бежать.
Среда выдалась совершенно неудачной, но к обеду четверга мне повезло, и я смогла сделать пару фотографий юного театрального актера, который еще не настолько прославился, чтобы отказываться от бесплатной рекламы. Он остановился и принялся болтать со мной о текущих проектах, и это продолжалось до тех пор, пока какой-то прохожий тоже не заметил, что актер говорит с репортером, или, быть может, просто узнал его, и только тогда собралась очередь за автографами.
Энди не заинтересует это интервью, но это лучше, чем ничего. Меня начал мучить голод, и я отправилась на поиски ресторана, где можно было бы присесть. Особым преимуществом стала бы здоровая еда. Я миновала булочную, умирая от желания зайти туда и умять целый шоколадный круассан. Дурной знак. Когда у меня падал сахар, я начинала мечтать о всякой сладкой дряни. Не то чтобы моя помпа не справлялась со сладким. Просто некоторое время назад я обнаружила: если я поддамся искушению, то в итоге мне вообще захочется нырнуть в чан с жидким шоколадом. Это как почесать укус комара: если дотронуться, чесаться будет еще сильнее. Я всегда была голодна, однако обычно мне удавалось преодолевать тягу к сладкому, если я строго соблюдала диету.
