Замуж за дракона - страница 67

Только стала думать, как это все перевести и объяснить Алексу, как заметила, что он с озадаченным видом смотрит на мои трусики.

— Они мокрые, — сказал он.

— Просто выделений стало больше, вот и…

— Нет, они полностью мокрые, — Алекс провел рукой по простыне. — Как и кровать под тобой.

— О боже!

Все-таки мы тебя выманили наружу, крошка.

Ура, мы едем в роддом!

Глава 23

Когда я написала маме, что время пришла, она ответила, что постарается добраться до Американской границы как можно скорее. Боже.

И еще она очень просила не забыть мои детские пеленки, которые она привезла с собой из Москвы, чтобы сфоткать внучку так же, как и меня, в первые дни после рождения.

И чтобы я обязательно надела на новорожденную шапочку. А на улице сорок четыре градуса жары, на минуточку.

Пеленки искать пришлось Алексу. Он сильно волновался, так что никаких пеленок не нашел. В таком состоянии он бы не нашел их, даже если бы они лежали прямо перед ним.

При этом каждые пять минут он спрашивал:

— Ты как?

Я не чувствовала ничего. Иногда что-то покалывало, тянуло, ну так с этими ощущениями я жила последние несколько месяцев. Каких-то предвестников родов как не было, так и нет.

Только жутко хотелось спать.

Пока Алекс носился из комнаты в комнату, я клевала носом в спальне. Наконец-то пеленки были найдены, все родственники и доктор Джонс предупреждены.

Алекс втопил так, как будто я уже рожаю. Едва уговорила его не гнать. И даже попросила свернуть за холодным чаем в приглянувшееся кафе, где сладости когда-то брали после покупки тестов.

Никаких ощущений по-прежнему не было. Мама телеграфировала, что они уже выехали. Господи, надеюсь, мне не придется сразу после родов вытаскивать маму из тюрьмы для нелегалов?

В больнице мне сразу предоставили каталку или кресло для инвалидов, куда и усадили, а после выдали бумажную одежду, которая топорщилась и хрустела от каждого движения. Хотя бы белье оставили. В таком виде Алекс меня и покатил на осмотр к Джонс.

— Ой!

Алекс ускорился и спросил спешно:

— Что такое?

— Просто икнула, — отозвалась я.

По-моему, вся эта спешка была лишней. Как-то не верилось, что настали последние мои беременные часы и скоро я перестану напоминать объемами холодильник.

— Как себя чувствуете? — тоже спросила доктор, впорхнув в палату.

— Как обычно, — пожала я плечами.

Она велела лечь, раздвинуть ноги и стала проверять раскрытие. Все это время Алекс стоял рядом. Бумажная одежда шуршала над головой доктора.

— Отлично! — сказала она. — Быстро вы вернулись. И быстро все идет. Даже чересчур. Эпидуральная анестезия нужна?

— Не знаю, а когда больно-то будет?

— Чуть позже. Пока подождем достаточного раскрытия, а пока подумайте, — сказала она и ушла.

— Ты не хочешь анестезию? — удивился Алекс.

— Да мне не больно! Ну вот… — я нахмурилась, чувствуя какое-то давление, а потом все прошло. — Разве что иногда. Только очень спать хочется. Как думаешь, я могу проспать роды?

— Очень сомневаюсь, — он поцеловал меня в лоб. — Приглушить верхний свет?

— Пожалуйста.

Как только стало темнее, мои глаза сами закрылись. Спазмы стали повторяться чаще, но они по-прежнему были щадящими. Знаете, во время критических дней у меня все болело куда сильнее. Может быть, я привыкла. Или знала, что бывает хуже. Воображение рисовало матку, которая, как бравый генерал, отважно заявляла: «Что ж, роды, и это все, на что вы способны?!»

И пока она сражалась на передовой, я спала. Просыпалась только на время схваток, которые участились, но как только проходили, меня снова затягивали красочные сумасшедшие сны.

Я слышала, как заглянула Джонс, и в ответ на шепот Алекса удивлено сказала: «Спит? Тогда я буду позже».

Мне снились цветы, солнце, океан и почему-то котята. Рыжие котята бегали по берегу океана, а я ловила одного за другим, вглядываясь в мордочки, словно искала того самого.

— Мама, мама! — звенел детский голос.

Я обернулась. Солнце слепило глаза, а искры от водяной глади плясали по белому песку, как солнечные зайчики.

— Где ты, детка? — крикнула я.

— Я тут, мама!

Она побежала мне навстречу. Самая красивая девочка, которую я когда-либо видела, но в тот же миг, стоило мне взять ее на руки, меня прошила такая острая боль, что я согнулась пополам. На этот раз по-настоящему.

Началось.

Это не было схватками, ничего похожего я не ощущала раньше. Каждая моя мышца в теле напряглась, натянулась, заскрежетали зубы. Откуда-то издали донесся крик: «Дышите! Дышите!»

Но боль уже отступила. Я откинулась назад, желая только одного — снова очутиться во сне, взять на руки свою малышку. В глаза бил свет, верхний свет снова врубили на полную. Зачем? Дали бы уже сон досмотреть.

Джонс снова вынырнула у меня между ног. Она была озадачена.

— Что-то вы очень быстро для первых родов…

Было что-то еще, но я не расслышала. Боль и напряжение вернулись. Меня словно скручивало узлом, тело сжалось пружиной.

— Так дело не пойдет! — крикнула Джонс. — Дышите!

Она что-то показывала, я, может быть, повторяла. Не знаю. В тот миг ничего, кроме боли, не существовало. Кроме тех секунд, пока она длилась, длилась и потом отступала.

— Эпидуралку, — хрипло сказала я. — Я согласна.

Джонс невесело рассмеялась.

— Уже поздно, она не успеет подействовать. Вы уже рожаете, я вижу головку. Сейчас будет схватка. Делайте, как я говорю, ясно?

Ей стоило начать говорить раньше. Шум в ушах из-за боли заглушил все остальное. Я сжала чью-то руку и закричала, как никогда не кричала раньше.