Нужным быть кому-то (СИ) - страница 31
Мужики засмеялись, поблагодарили её и отбыли.
Палыч, выслушав Козырева о том, что узнал Горшков протянул:
— А ведь Вершкову впору спасибо говорить, он один, втихую собирал компромат, а тут, гляди-ка, серьёзные люди подвязаны. Своим-то горбом зарабатывать никак, решили хитрым сапом… эх, люди, два века никто не прожил ещё, и с собой много не заберешь на тот свет. Нет бы жить и добро делать, вон, как баба Таня: и своих семерых вырастила, и Валюшку за дочку привечала, внуков, вон, сколько, наших с первого дня теплом одаривает… Зависть — страшная штука, корежит душу. Ну да, каждый поступает по своему разумению, не жалко таких.
Набрал номер Макса.
— Макс, ты сможешь подъехать ко мне домой? У меня что-то в почте все пропало, поищешь? — это он мудрил, зная, что камеры пишут все происходящее в офисе!
Макс хохотнул:
— Учу я тебя, учу, тормоз ты конкретный, ладно, сегодня у меня тусовка, завтра к вечеру явлюсь.
— Ещё, помнишь, у тебя друг был архитектор?
— Ну, Никита, а что?
— Да мы тут дом деревенский присмотрели, хотелось бы перестроить, не нарушая основу.
— Пиши телефон… Егор Никитин.
С утра созвонились с хорошими знакомыми из риэлтерской фирмы, договорились, что они съездят в Каменку, оценят дом и участок и назовут реальную стоимость. К вечеру, зная уже цену, Козырев стал звонить в Испанию, Феля сидела рядом, слушала.
На удивление, трений и споров не было, испанская дама, наоборот, обрадовалась:
— Если б Вы знали, как все эти годы меня дом за душу тянул — и жалко, и никто не покупал!
Так что к обоюдному удовольствию, все решили быстро, торговаться не пришлось.
— Лёшка обрадуется, он даже цвет для дома выбрал… Калина, что с архитектором?
— Вот телефон, держи. Смотри, Игнатьич, тебе просто зеленая дорога с домом, тьфу-тьфу, никаких трений.
Фелицата вздохнула:
— Чует моё сердце, и мне там понравится, раз уж друг мой про Кипр не вспоминает, значит, действительно хорошо в этой Каменке.
— Фелицата Фёдоровна, пока не забыл, я твёрдо пообещал помочь в приобретении стройматералов для ремонта храма в соседней деревне! — зная прижимистость ФФ, Иван приготовился долго и нудно убеждать её.
Она же его безмерно удивила:
— Посмотрю, что и как, оценю, реально — значит, сделаем.
Неделя проскочила быстро: Калинин свел Макса с Толиком, другом Горшкова, нашли архитектора, тот собрался вместе с ними поехать, посмотреть, что и как с домом, Марь Иванна собирала самое необходимое, Феля тоже была в предвкушении.
Лёшка звонил и докладывал деду все новости, самая важная — у Вари вылез зуб и она тоже научилась свистеть — ввела деда в ступор: его тихие, послушные девчушки и вдруг свистят?
Калинин хохотал:
— То ли ещё будет!
В пятницу загрузились и поехали, долго выбирались из Москвы — пробка была огроменная, приехали ближе к десяти вечера, внучки встретили деда веселым посвистыванием.
А Лёха серьёзно здоровался со всеми за руку, потом не выдержал и обхватил Фелю:
— Феля, я так рад, что ты приехала! А то засохнешь там скоро, в городе-то. Мы с Валей договорились с дедом Аникеевым, молоко козье для вас и детей брать, полезное же.
Затем начали с мальчишками шустро перетаскивать небольшие коробки, Марь Иванна только руками всплескивала:
— Деточки, да какие ж вы большие без меня стали, деточки, а свистеть-то нехорошо. Мальчик, мальчик, поставь, это тяжелая коробка. Мужики, вон, донесут!
Баба Таня и Валя навели порядок в доме, перестирали и пересушили все вещи, жара спадала к ночи, отцветающий жасмин ещё одуряюще пах… Марь Иванна тут же начала застилать кровати, народу-то много. Феля, как кошка, принюхиваясь, потихоньку обошла весь дом. Пошла во двор, долго стояла, смотрела на речку и открывающийся с бугра вид.
— Ну что, Феля, правда, хорошо здесь?
— Лёш, место красивое. А дом как из моего детства, особенно половички умилили.
— Я знал, что у нас с тобой вкус сойдется! Теперь по коням к бабе Тане, там варево-жарево ждёт!
Оставили разборку кастрюль-поварёшек на завтра и толпой пошли к Шишкиным. Там уже собрались все: Валя, Ульяновы и Ванюшка, что-то громогласно рассказывающий ржущим соседям. Отдали привезённые припасы бабе Тане, перезнакомились и уселись за стол, под яблоней.
Козырев про себя опять поразился, как же легко вписывались все приезжающие в Шишкинскую компанию, как будто старые знакомые приехали.
Феля, дама суровая и ехидная, тут, после пары лафитничков калиновки, размякла и сидела с блаженной улыбкой на лице.
Марь Иванна уже вовсю спрашивала что, где и почем у бабы Тани и Томы, Ванюшка травил байки, дети опять задрёмывали за столом… Отвели детей спать, Ванюшка поманил мужиков за собой.
— Маманя, мы сгоняем на Малявку, искупнемся, вода сейчас — самое оно! Купались долго, ухали, дурачились, архитектор, молодой парняга, сначала настороженно сидевший с краю стола, в речке расшумелся и дурачился больше всех.
Заявились ближе к двенадцати, «деушки» и Ленин гоняли чаи из самовара, дети спали, идиллия…
Незаметно исчезли Калинин и Валя, никто ж не заметил, только Ванюшка задумчиво протянул:
— Мамань, Илья-то приедет ли? А то и зя…
— Цыц, не сглазь! — цыкнула на него баба Таня.
— Молчу! Молчу! Молчу! — голосом старика из «Морозко» ответил сын, все рассмеялись.
— Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? — спросил Козырев. — Пошли-ка мы спать.
Долго прощались, благодарили Шишкиных и Ульяновых и неспешно пошли в дом.
— Сплю на новом месте, — хохотнула Феля, — ну, как жених приснится невесте? Чё тогда делать-то будем?
