Нужным быть кому-то (СИ) - страница 57
Баб Таня вздохнула:
— Вот ведь, остался Васька неприкаянным, ни сынок, ни дочка не навещают старика. Он ещё молодец, не унывает, сам себя обихаживает, да вот по деревне «девок» достает, а мы его жалеем, хоть и ругаемся. Оно к лучшему, когда детей много, кто-нибудь да заскакивает, а Ваське, вишь, не повезло.
Пришел Санька с бабой Леной, его отправили к Лёхе на подхват, он с усердием собирал мелкие щепки, что наготовил Мишук для следующих растопок бани.
Мужики разожгли мангал, Калинины привезли пиво, «женчины», как назвал их дед Вася, занялись чебуреками, все были при деле, как всегда было шумно, весело…
Горшков издали поглядывал на свою Маришку и тихо млел — шумная, гомонящая компания приняла её без пригляду, она раскраснелась, шутила и смеялась, и Саша не раз уже порадовался, что приехали в Каменку.
— Оживает наша Маришка! — потихоньку сказала баба Лена, — мы как из подвала темного на яркий свет вырвались, а уж Санька… глянь, опять с псом обнимается! Вот увидишь, будет хитренько намекать про собачку. Он у нас никогда не просит типа «хочу, дай», а печально так вздыхает и говорит: «Хотелось бы!»
— Да я тоже так подумал, или кота, или пса надо, похоже, заводить!
Из бани выскочил Вовка Ленин:
— Ну, мужики, кто самый храбрый до парку?
Шишкины переглянулись, ухмыльнулись и, хитро глянув на Горшкова, Ванюшка сказал:
— Вот, вчетвером и пойдем, покажем гостю столичному, как надо париться…
Вот это была баня… Саша думал, что не выживет! Горячий воздух обжигал, он сел на пол, а три Шишкина все поддавали пару, добавляли в воду какие-то настои трав. Из-за пара стало не видно полка, а брательники ухали, хлестали друг друга вениками, а потом взялись за Горшкова… Он успел десять раз помереть и родился только тогда, когда Мишук окатил его холодной водой.
— Молодец, прошел Шишкинское испытание!
На подгибающихся ногах он выполз в предбанник, сел на лавку и перевёл дух:
— Вот это да! Бывал я в банях-саунах, но такого… думал, окочурюсь здесь!
— Мы по-батиному всегда паримся, он знал толк в бане и нас научил, не помню когда кто из нас болел, простудой-то. — Колька, сидевший на другой лавке задумчиво поднял глаза к потолку. — Не, точно не болели, даже когда в прорубь провалились, Федяка нас тут исхлестал всех, а даже не чихнули! Баня она, брат, незаменимая вещь. Ванюха, вон, почти каждый выходной приезжает на баньку-то.
Отдышавшись, на слабых ногах Саша вышел на крыльцо и вдохнул такой сладкий, прохладный к вечеру, воздух!
— Ну как? — поинтересовался Палыч.
— Еле живой, но ощущаю себя пушинкой!
— Папа, ты чего такой красный стал?
— Это я, Сань, напарился так.
— И я пойду париться?
— Попозже, сынок.
Марина, смеясь, подала Горшкову ещё одно полотенце:
— Укатали тебя Шишкины?
— Скорее ухлестали, но я в восторге, это не баня, а сказка!
Вывалившиеся из бани Шишкины пошли как ни чем не бывало готовить шашлыки, по двору плыл запах жареных чебуреков. Под яблоней накрывали стол, в баню пошла вторая партия мужиков, Палыч с дедом Вовкой и мелкие — Лёха, Матюха и Тимошка.
Лешка с Палычем намылись-напарились быстро, а вот остальные подзадержались. Женщины же сильно не задерживались и к готовым шашлыкам все раскрасневшиеся и распаренные уселись за стол.
— Ну, с легким паром всех!
Дед Вася все-таки притащил свою самогоновку, настоянную на почках смородины, мужики, попробовав понемножку, похвалили, дед расцвел:
— А я и говорю. Своя-то завсегда лучшее, чем из кооперации. Ох, Танька, чебуреки у тебя славныя, шашлыки-то не по зубам.
— Мы тебе один большой слепили, возьмешь домой.
Эт-то да! На неделю хватит!
Долго сидели, как-то незаметно стемнело, по двору тускловато засветили фонарики на солнечных батарейках, стало прохладнее, отправили детей спать с Марь Иванной и бабой Леной, а сами, неспеша потягивая пиво, расслабленно сидели, лениво перебрасывались словами.
Баба Таня притащила разные кофты и ветровки:
— Накиньте, после бани-то, прохладно становится уже. Володя, ты нас побалуешь?
Палыч кивнул, взял гитару и заиграл Визборовскую: «Милая моя, солнышко лесное», Горшков обняв свою Маришку поддержал его. Голос у него оказался приятный, все притихли, слушая Калину и Сашу. Помолчали после песни, а потом долго сидели, слушая и подпевая мужикам… Гитарные переборы, негромко поющие женские и мужские голоса в притихшей к ночи деревне были слышны по всей Цветочной улице.
— Жаль, — вздохнул Колька, — в понедельник уезжать, тут у мамки расслабон полнейший, прямо как в детство попадаешь, а дома, блин, опять проблемы, работа… и чё мы так быстро вырастаем?
— Да вон уже рябина краснеет, листья желтые появляются… и мне скоро уезжать, — протянул Мишук.
— Один я не грущу — как самый младшенький так близко к мамане и остался, да и я без своей Каменки болею, всё немило, — в кои веки серьёзно сказал Ванюшка.
— Да, хорошо, когда мамка есть, всегда есть к кому приехать и ощутить свою нужность и любовь, — задумчиво протянул Горшков, — вам, мужики, позавидуешь, ваша баба Таня-такая славная!
— Плохих не держим! — тут же откликнулся Ванюшка.
Застучали по листьям капли тихо подкравшегося ночного дождя, начали прощаться.
— Если за ночь дождь не разойдется, то утречком можно в лес за Аксёновкой сгонять за грибами, городские все на жарёху подсели, только подавай, с утра тогда приду за тобой Саш. А мелкие пусть, вон, до посадки прогуляются, недалеко и сыну твоему понравится. Он мальчишка любопытный до всего, а Варя с Верой такие знатные грибники стали, без грибов ни одного дня не приходят, хоть пяток да несут.
