Пион уклоняющийся - страница 33

– Деньги перечислить, – пролепетала Нина. На глазах у неё закипели слёзы.

– А ты, матерное слово, что сделала?

– Бумаги подготовила.

– Нахрена мне, матерное слово, твои бумаги?

– Я же не могу просто так взять и перечислить, – заскулила Нина в точности, как в старые добрые времена, когда её сиськи, или, как их называет муж, груди, ещё не выглядывали изо всех её одёжек. – Мне ваша подпись нужна и на реестре.

– А зачем тогда было тут антимонии разводить? Я же ясно сказал, матерное слово, мне доверенный человек нужен, решительный и верный, а не сопливая бухгалтерица!

– Так я же…, меня же….. – Перед глазами Нины пронеслось страшное лицо упыря, она даже почувствовала его липкие пальцы на своем теле. Слезы хлынули из глаз.

– Курочка моя! – Генеральный подхватил Нину за талию, усадил на свой стол, прямо на принесенные ею бумаги, и стал целовать ей колени. – Ну, зачем тебе бумаги? Ревизия у нас только что была. Успешная ревизия. Кто нас будет проверять? Ну?

– Налоговая. – Нина всхлипнула.

– Налоговая докапывается только к тем, у кого нет крыши, а у нас крыша есть, крепкая крыша, московская. Ну, кто к нам полезет, кто будет докапываться? – говоря это, он продолжил оглаживать Нину и она, было, поплыла, но тут же представила на его месте упыря и быстро пришла в себя.

– Нет! – решительно сказала она, отпихивая его.

– Ну, курочка! Я же с тобой поделюсь. Хочешь, процентов десять отстегну? Зуб даю.

Нина сунула кукиш ему под нос.

– Что? Двадцать? – Он поцеловал кукиш. – Хорошо, пусть будет двадцать!

– Ты лучше жену попроси, она у тебя точно верный и доверенный человек. Пусть денег из тумбочки достанет и тебе даст, а ты с ней потом поделишься.

Впервые Нина разговаривала со своим начальником на «ты». До того, несмотря на то, что между ними было, она всегда обращалась к нему на «вы» и называла по имени-отчеству. Вот, действительно, с кем поведешься от того и наберешься. Уже и матом ругаться начала, и Марину готова была избить.

– Неужели тридцать?

– Даже не мечтай!

– Иванова! Да ты и правда стерва! Я тебя уволю.

– Вперед! – Нина спрыгнула со стола, взяла лист бумаги и написала заявление.

– Ишь ты! А по статье не хочешь, за несоответствие?

– А ты не хочешь, чтобы я в Москву, сам знаешь кому, позвонила и доложила?

– А не докажешь? Какие твои доказательства?

– Думаешь, им там доказательства нужны?

– На! – Он чиркнул подпись под заявлением. – Проваливай, матерное слово! Дела там не забудь кому-нибудь передать. Дура! Еще приползешь обратно. Кому ты нужна? Да ещё на такие бабки! Я, так и быть, тебя обратно возьму, но мои условия ты знаешь.

Нина забрала заявление и, молча, покинула руководящий кабинет. Оставшееся время рабочего дня она потратила на оформление своего увольнения и передачу дел одной из сотрудниц. Самой толковой, которую после увольнения Марины перевела в свои заместители. И не пожалела. Конечно, им обеим пришлось задержаться до позднего вечера, но одной из них после этого светила хорошая заработная плата главного бухгалтера, а другой – свобода и чистая совесть.

Как только Нина ушла из офиса и села в машину, она тут же набрала номер Вербицкого.

– Привет, Паш! Извини, что поздно, твоя вакансия ещё актуальна? – спросила она с замиранием сердца. Вот будет номер, если она опоздала, и Вербицкий споет ей песню «Где ж ты раньше был, мой единственный….».

Однако Вербицкий ничего такого петь не стал, а обрадовался и назначил ей встречу в своём офисе завтра же во второй половине дня. Нина облегченно выдохнула и отправилась домой.

Дома её ждал злой и голодный супруг.

– Ты, дорогуша, на часы смотрела? Или опять у доктора была? А позвонить, предупредить, что задерживаешься, не догадалась? Приличные люди, когда задерживаются, должны предупреждать, что ужина не будет, так как у них важные ответственные мероприятия и им некогда выполнять супружеские обязанности!

– А ты почему мне не позвонил? – поинтересовалась Нина, скидывая туфли. – Вдруг со мной беда?

– Потому что тот, у кого беда, тот и должен звонить!

Нина согласилась, что это логично, особенно, если тот, у кого беда, лежит без сознания, и пошла в спальню переодеваться в домашнее. Когда она явилась на кухню, муж со свирепым лицом разглядывал содержимое холодильника.

– Гипнотизируешь? Это вряд ли поможет. Проще разогреть. – Нина отодвинула мужа, достала свои заготовки, и через полчаса ужин уже стоял на столе.

Муж сел за стол, выключил привычно бубнящий телевизор, нахмурил брови и каким-то очень строгим прокурорским голосом спросил:

– Так, где же всё-таки прогуливалась моя жена в столь поздний час, зная, что муж сидит голодный? Я ведь не так много от тебя требую. Мы же договаривались, что к моему приходу в доме должен быть готов горячий ужин.

Нина отметила, что, несмотря на голос, прокурор из мужа получился никудышный, до упыря московского ему как до неба, тот только глянет, сразу хочется бежать и прятаться. Так что муж своей строгостью тянул разве что на завуча средней школы, поэтому Нина огрызнулась:

– Вот и ешь, а то остынет.

– Ответь на мой вопрос. Не увиливай. Что за манера увиливать? Где ты этому научилась? – Муж в образе прокурора продолжил гнуть свою линию.

Нина усмехнулась. Не рассказывать же ему про тактику уклонения.

– Я сегодня уволилась. Дела передавала.

Она ощутила вдруг зверский голод и накинулась на еду. Видимо, вовремя принятое правильное решение идёт на пользу организму.

– Ты что сделала? – Муж даже отложил вилку в сторону.

– Уволилась! – громко сказала Нина, наслаждаясь звучанием этого слова.