Пион уклоняющийся - страница 34
– Нина! Как же так? С такой хорошей зарплаты не увольняются! А кроме того, разве можно увольняться, предварительно не посоветовавшись с ответственным человеком. То есть, с мужем. Ты ведь ещё очень молода, импульсивна и можешь ошибаться в своих решениях, а такой опытный человек как я тебя вовремя поправит и направит. В нынешних условиях карьеру надо развивать, а не разваливать. Сколько я ещё смогу тянуть семью? Пора бы уже и тебе вносить свою лепту.
– Ну, генеральный предложил мне украсть денег.
– Как украсть? Где?
– Где-где! С расчётного счета, разумеется.
– Это как? Как это возможно?
Нина посмотрела на мужа, как на умалишённого. Он, что, с другой планеты? Хотя, ничего удивительного. У себя на работе он очень далек от движения денежных средств, счетов, налогов, прибылей и убытков. Он думу думает, проектирует важные объекты народного хозяйства и руководит вверенным ему подразделением таких же умников. И вся эта шатия-братия практически как жена генерального берет деньги в тумбочке, вернее в кассе, не задумываясь, откуда они там берутся. Вся эта шатия-братия требует себе не только регулярной выдачи заработной платы и премий, но и комфортных условий работы, новых компьютеров и оргтехники, столов и кресел, кондиционирования, кофемашин, пуфиков и прочей лабуды. Они не задумываются, сколько денег принесли их разработки, и сколько этих денег они проедают сами. Понятие «прибыль» им неведомо. Они требуют, требуют и требуют. Чего греха таить, как и любой бухгалтер, Нина недолюбливала рядовых трудящихся собственного предприятия, а с ними и всех остальных тоже.
– Есть такое слово «обналичка», слышал?
– Это что? Поясни, пожалуйста, будь любезна. Я не обязан знать всё, особенно то, что касается тонкостей твоей профессии.
– Это не тонкости моей профессии, это реальная жизнь. Обналичка такой процесс, когда ты по липовому договору переводишь деньги на счета определенных фирм, а тебе специальные люди их выдают наличными в чемоданах. Разумеется, за минусом определенного процента за услуги. Все так делают. Ну, многие.
– Если все так делают, то почему же ты уволилась?
– Потому что мой начальник не стал подписывать липовые договора и реестр платежей, а без его подписи я не имею права производить расчёты.
– А почему не стал подписывать?
Нина хотела сказать неизвестно откуда вдруг взявшееся у неё в голове слово «приссал», но вовремя остановилась и сказала:
– Не знаю, испугался, наверное. Мы раньше как-то без обналички обходились, у нас даже финансового директора нет, по штату не положен. Этим обычно финансовые директоры занимаются, ну, договоры липуют и всё такое. А тут мне пришлось. Ну, я и нарисовала. Хорошо, кстати, получилось. Убедительно. Вот. А он испугался, даже не прочитал, не разобрался толком. Мы ж в основном на бюджетных деньгах сидим, в белую работаем. Приходится.
– А без его подписи и этих документов перечислить никак нельзя?
– Почему нельзя? Можно. Только это уже будет не обналичка, которую еще надо как-то доказать, а элементарное тупое воровство.
– То есть, он хотел, чтобы ты для него денег за спасибо украла?
– Ну, не совсем за спасибо, за тридцать процентов. Сначала, вообще, ни о каких процентах речи не было, потом начал торговаться, когда дошёл до тридцати, я ушла.
– Тридцать процентов это сколько же получится в абсолютном выражении?
Глаза мужа сверкали живым интересом, как впрочем, каждый раз, когда речь заходила о деньгах. Нина назвала сумму. Муж присвистнул, вытаращил глаза и окончательно забыл про еду.
– И ты отказалась от таких сумасшедших денег?!
– Я отказалась на подставе быть, деньги воровать из бюджета и сидеть после этого в тюрьме.
Несвойственное Нине слово «подстава» тоже всплыло в голове, откуда ни возьмись. Необходимо всё-таки посоветоваться с психологом. Что же всё-таки с ней происходит? Если не подмена, то замещение точно. И злость эта яростная, и слова, и поведение вызывающее, и речь напористая, даже походка изменилась. Конечно, грудь выпирать будет, если не сутулиться.
– Ты представляешь, сколько всего нужного и полезного можно за такие вот деньги накупить?
Муж явно пропустил мимо ушей её слова о тюрьме. Естественно, это ж ей там сидеть, а не ему.
– Не представляю и представлять не хочу.
– Это ж новые машины взять можно, за границу съездить и не раз. Тебе же вон в Турции понравилось. Можно же так весь мир объездить. Или квартиру купить и сдавать, апартаменты какие-нибудь приобрести, вон по радио всё время рекламируют. В нашем возрасте и о старости подумать не вредно. Не на пенсию же существовать. Да мало ли… – Глаза мужа горели огнем, остатки волос растрепались.
Нине особенно понравилось упоминание о «нашем» возрасте и пенсии, ведь только что он говорил о том, что она слишком молода и импульсивна.
– Ага! А потом присесть лет на пять, как минимум. Я почему-то не готова.
Она решила на всякий случай напомнить ему о последствиях. Ну, мало ли, и правда, увлёкся, а сейчас спохватится, поцелует её и скажет, что всё она сделала правильно.
– Да, брось! Директор твой прав. Кто узнает? И потом, ты разве не можешь любую подпись нарисовать? Ты ж бухгалтер! Сама говорила, что хороший главбух подпись своего директора с закрытыми глазами нарисовать может. Пусть потом докажут, что это ты.
– Ты не заболел? – Нина потрогала лоб супруга.
– Это ты заболела! От таких деньжищ отказалась. Надо было сразу со мной посоветоваться. Звони срочно своему начальнику, извиняйся, и завтра всё сделай, как он говорит.
– Может, мне ещё и переспать с ним, раз такое дело хорошее? Я тебе же рассказывала, что он меня лапает всё время, уговаривает.
