Таш любит Толстого - страница 63
Осторожно, спойлер: нет, не бросится. Это мы с Джек решили с самого начала. Мы хотим, чтобы все закончилось хорошо. Чтобы Анна нашла покой — с Вронским или с кем-нибудь еще — и при этом стала подругой Китти. Издевательство над книгой? Есть немножко. Да, у Толстого они так и не сошлись. Но у нас они постепенно сближаются, и, когда жизнь Анны разваливается и ее бросают оба парня, Китти остается рядом и помогает ей все обдумать и жить дальше. Миром правят девочки, как в песне Wannabe у Spice Girls, и нас с Джек не переубедить.
Мы задумали такой финал с самого начала, но тогда мы просто сидели вдвоем на полу моей комнаты и увлеченно записывали наши безумные идеи в тетрадь на пружине. В то время мы думали только о сюжете, о взаимоотношениях персонажей и о том, как это будет смотреться на видео. Нами двигало чистое, незамутненное вдохновение, мы еще не заботились, что подумают зрители.
А теперь уже нельзя заглянуть в сценарий и не представить, что скажут фанаты. Я прочла слишком много комментариев, хороших и плохих, и уже не могу отключить их образ мышления. Я уже знаю, что скажут, когда мы выложим финал. Кто-то посчитает, что это прекрасная концовка, в подлинном духе феминизма, и мы молодцы. Кто-то скажет, что мы слишком все упростили. Другие будут орать, что мы две дуры и ничего не поняли в этом великом романе. Я выучила наизусть все возможные поводы придраться. Создавать то, что другие обольют грязью, немного страшно, но я чувствую себя свободной. Потому что можно делать все, что угодно, но от этого не убежать. Какой бы конец мы ни придумали, кому-то это все равно не понравится.
После десятого — и последнего — дубля Ева начинает беззвучно плакать. Ей явно стыдно это показывать, и она трет глаза кулаками. Увидев ее слезы, Серена крепко обнимает ее. Я сажусь рядом и успокаивающе глажу Еву по спине. У меня тоже слезы на глазах. Да и у Серены. Только Джек по-прежнему бесстрастна и смотрит на нас без осуждения, но с непониманием, как будто мы с другой планеты.
— Давайте не будем плакать до вечеринки, ладно? — прошу я наконец. — Иначе для чего она вообще нужна?
Ева стирает с лица слезы и шмыгает носом.
— Ладно.
— О-бал-деть, — произносит Серена. — Поверить не могу, что все кончилось.
— И хорошо, — напоминаю я, — теперь ты сможешь сосредоточиться на «Вестсайдской истории».
— Ага, — пожимает плечами Серена. — Но ее поставили миллион раз и поставят еще столько же, а «Несчастливые семьи» такие одни!
Серена всегда говорит именно то, что мне, оказывается, и нужно было услышать.
Я боюсь расплакаться снова, так что быстро киваю:
— И все же какое счастье, что мы с тобой тогда подружились!
Серена протягивает мне сжатый кулак, я касаюсь его своим, и мы, дурачась, шевелим растопыренными пальцами.
Что бы ни случилось дальше, этого у нас никто не отнимет: мы вместе рассказали историю, и никто из нас не смог бы сделать этого без других. Эта часть нашей жизни принадлежит только нам девятерым, и никто другой никогда не поймет это так, как мы. Нашему Братству пришла пора распасться. Я, Гимли, еще не раз взмахну своим молотом, но уже в другой компании.
Мне кажется, слезы тут уместны. И уж точно никогда не будет лишним стукнуться кулаками.
* * *
В воскресенье вечером мы празднуем окончание съемок на заднем дворе дома Харлоу. Все одеты по невозможно жаркой погоде: в майки, шлепанцы и купальники или плавки. Мы заказали четыре больших коробки пиццы из «Папа Джонс» и большую часть вечеринки набиваем животы сыром и тестом, а потом ныряем в бассейн, рискуя заработать заворот кишок. Когда все достаточно устают, мы вытираемся, уходим в подвал и включаем компьютер — посмотреть «Несчастливые семьи» на экране. Сериал идет довольно долго — больше пяти часов, — так что мы смотрим только последний час, в том числе и материалы последнего месяца, которые еще только предстоит выложить. (Джек почти всю ночь монтировала последнюю сцену.)
Брукс, к сожалению, не может остаться до конца: он подрабатывает в университете и ему нужно провести экскурсию по студгородку. Остальные остаются — включая Пола, которого мы тоже пригласили отпраздновать с нами. Когда начинается последняя сцена, я тайком оглядываю ребят, пытаясь понять, что они об этом думают. Серена и Джей обнимаются и плачут. Когда экран гаснет, повисает напряженная пауза, а потом комната взрывается аплодисментами и криком. Джей вскакивает на ноги и требует, чтобы все дали ему пять. Ева заключает меня в медвежьи объятья, целует в щеку и кричит: «Таш, это офигенно!» Потом она собирается проделать то же самое с Джек, но Джек отвечает: «Комплимент принят, а руки, пожалуйста, оставь при себе».
Начинает играть Another One Bites the Dust. Конечно, с телефона Тони. Он пыжится изобразить лунную походку, а Джей хлопает в такт и смотрит на него с таким обожанием, что я почти вижу, как от него отлетают мультяшные сердечки.
У меня прямо сердце радуется. Но потом мне становится стыдно за это и я поворачиваюсь к наблюдающей за ними Джек.
Но она не выглядит раздраженной. Похоже, она даже не пытается делать вид, что все в порядке. Все и правда в порядке.
— Все нормально? — спрашиваю я.
— Все хорошо, — отвечает подруга. — Серьёзно, все в порядке. Мы с Тони это обсудили. Похоже, он думал, что Джею нравится парень из театрального, и пытался заставить его ревновать.
— Ни фига себе… По-моему, у нас тут интрига похлеще Толстого.
— Есть немножко. В любом случае, Тони лучше ведёт себя, когда у него кто-то есть. И как можно обижаться на Джея? Он просто чертов ангелочек! И заслуживает счастья.
