Тихий омут и бестолочь - страница 42

А сама Марина при этом изо всех сил боролась с притяжением, которое буквально примагничивало ее к Косте. Она проснулась на его плече и как-то автоматически потерлась носом о его шею, вдыхая терпкий аромат бальзама после бритья. Иванова едва удержалась, чтобы не прильнуть к ароматной коже губами, благо борт-проводница загремела тележкой, возвращая девушку с небес на землю. Марина мгновенно вспомнила, что Костя ей не принадлежит и никогда не принадлежал. Что она — начальница его подруги. Что он вернется к Кристине, как ни в чем ни бывало, а она потом будет сходить с ума от ревности и злости, если позволит себе и Косте лишнего. Ну а влипать и дома в продолжение интрижки ей вообще не улыбалось.

«Прав был Усманов, — думала Марина, — Не стоило нам тогда трахаться».

Витая в собственных мыслях, Марина едва заметила, как самолет приземлился. В аэропорту Иркутска она тоже передвигалась на автопилоте, стараясь поспевать за Костей, который бодро шагал за багажом. Компания собралась очень быстро, и все двинулись на выход, где быстренько погрузились в четыре уазика. Следующие три часа Марине было не до мозгоедства. Машину очень скоро начало трясти так, что она без лишних церемоний цеплялась за Костю, послав к черту условности.

Митяй всю дорогу угорал, говоря, что Маринка плохо ест, поэтому и подскакивает выше всех. И сто раз рассказал анекдот про сильного и могучего, но легкого ежика. Иванова даже рычать на него не могла, боялась прикусить язык до крови. Она только злобно зыркала на Токарева, которого эти взгляды провоцировали на очередные потоки стеба.

— Я жива, я жива, — бормотала Марина, выбираясь из уазика, когда они наконец прибыли на место.

— Пойдем-ка познакомишься, — позвал ее Костя, утягивая девушку за руку.

— Что? Куда? — не поняла она, но все же посеменила за ним. — Надо же вещи разгрузить.

— Без нас разгрузят.

Бирюков упрямо тянул ее за собой куда-то на гору, не обращая внимания на вялое сопротивление Марины.

— Кос, полегче… Какого черта так быстро, — возмущалась она, оступаясь на каждой кочке, запинаясь за каждый корень.

— Смотри, — наконец остановился он на вершине утеса. — Вот он, твой Байкал.

Марина застыла как вкопанная. Все ее сетования и жалобы тут же рассыпались в пыль перед открывшимся видом. Девушка потрясенно распахнула глаза, обводя взглядом маленькую бухту, величественные холмы и бескрайнюю ширь водной стихии. Поддавшись порыву, она распахнула руки, желая обнять эту красоту, и закричала:

— Неужели это все мое!!!

— Твое, — тихо выдохнул Костя, проведя ладонями по ее плечам.

Маринка счастливо рассмеялась, поставляя лицо ласкающим ее солнцу и ветру. Она откинула голову назад, прижалась спиной к Костиной груди, так же тихо ответила ему:

— Спасибо.

— Не за что, солнце.

Он благоразумно сделал шаг назад, решив, что сейчас надо дать ей свободу, которой она так отчаянно дорожила. Наверное, подсознательно Костик чувствовал, что никакая свобода Марине нафиг не нужна и, хлебнув ее вдоволь, она быстрее захочет сдаться, отдать себя ему.

Девушка еще немного постояла, впитывая ощущения, любуясь Байкалом с вершины, и только потом обернулась к своему щедрому дарителю.

— Там будет лагерь? — кивнула она вниз, где среди деревьев, недалеко от бухты и крошечного песчаного пляжа уже суетились ребята.

— Да. Внизу затишка. Здесь красиво, но очень ветрено. Особенно ночью.

— Пойдем?

— Уже насмотрелась? — ухмыльнулся Костя.

— Нет, но еще будет время.

Они спустились вниз, где мужчины уже развели костер, ставили тент и палатки. Девочкам было поручено заняться обедом. К ним примкнула и Марина. В три руки они быстренько настрогали салат, колбасу, сыр, оставили мужиков заниматься шашлыком. В компании девочек Иванова посетила ближайшие кустики, поставив мужчин в известность, что восточное направление — это женская уборная. Вернувшись, Марина обнаружила, что только Костя возится с палаткой под ленивое подначивание Токарева. При этом ее собственная палатка, сумка и рюкзак валялись рядом. Девушка могла бы многое сказать Бирюкову, но решила молча забрать свои вещи.

— Спасибо, что присмотрели за багажом, мальчики, — только и бросила она, удаляясь на свободное место, чтобы заняться своим жилищем.

Костя открыл было рот, но проглотил приглашение спать вместе с ним, не желая снова нарваться на лекцию: я не вместо Кристины, я сама по себе. Только крикнул девушке в спину:

— Марин, погоди, я помогу.

— Закончи сначала, — хмыкнула она, разворачивая чехол, доставая колышки. — А потом я может сама тебе помогу.

Костик ненавидел ставить палатку. Это было ещё хуже, чем с пододеяльником и одеялом, которые он тоже ненавидел. Обычно ему помогали, но сейчас Кос нагрубил Митьке, который поддел его за недолгое отсутствие, намекая на скорострельность, а остальные мужики занимались дровами и шашлыком, обустраивали лагерь. Поэтому ему пришлось возиться одному, позорясь перед Мариной. А Иванова тем временем бодро вбивала колышки, натягивала стропы. Она лишь пару раз позвала Митьку помочь натянуть, пока вязала узел. До Костика долетали отдельные фразы и смех. Он был уверен, что эти двое ржут именно над ним, и бесился все сильнее.

— Маринка, ну ты даешь. Я б на тебе женился… пару раз, — услышал Кос, как подкатывает Миттен.

— Токарев, — рявкнул он. — Сгоняй за мясом что ли?

— Тебя покинули силы, братан? Сейчас принесу.

Митька умотал в сторону мангалов, а Костя брякнулся прямо на землю, закурил.