Тихий омут и бестолочь - страница 43

— Не выходит каменный цветок, Данила Мастер? — опустилась рядом с ним на корточки Марина. — Помочь?

— Буду признателен, — кивнул Кос.

Девушка обошла брезентовую кучку, подергала уже закрепленные стропы.

— Вот здесь, не ту протянул, — поставила она диагноз почти мгновенно.

— Быть не может, — воспротивился Бирюков. — Марин, я вообще-то по первому образованию инженер.

— Да что ты, — хмыкнула она, развязывая узел, кидая Косте веревку и командуя: — Вон на тот кол привязывай. А по второму образованию ты кто?

— Экономист, — буркнул Костя, наблюдая, как выравнивается палатка у него на глазах.

— То-то я смотрю, как ты ловко отличил счет-фактуру от заявления на обмен, — не сдержалась Марина.

— У меня тогда бухгалтер был сущий вынос мозга. С ней нужно было держать ухо востро, — ответствовал он, нахально ухмыляясь в своих лучших традициях.

— Еще ты, кажется, держал хвост пистолетом, — продолжала постебывать его Марина.

— Рядом с ней ничего и держать не надо. Само стоит.

Их милую перепалку прервал засранец Митька.

— Мяса мне не дали. Велели тащить вас в столовку, все готово уже. Чего улыбаетесь-то? Насрали у меня в палатке, да? Или подкинули кого?

Марина с Костей синхронно покатились со смеху. Они отправились в сторону тента, под которым поставили большой стол, а Митяй еще долго шарился у себя в палатке, но так ничего и никого не нашел.

Иванова быстро привыкла к шумным разговорам. Ей было весело в этой компании, не то что среди своих грымз с прошлой работы. Обеденные посиделки плавно перетекли в ужин. Мужчины много пили, но при этом не надирались. В первый день все негласно принимали слабый алкоголь: пиво, вино. Двое смелых даже отважились искупаться, хотя погода стояла не жаркая, всего двадцать градусов. Прихлебывая каберне, посмеиваясь над очередной историей, Марина расслабилась, как никогда. И едва она отпустила все нервы, позволила себе отдыхать, как в ухо ей зашептал Костя:

— Мариш, у нас тут маленькая беда… с твоей палаткой.

— Что? — подняла она глаза.

— Пойдем-ка.

Костя привел девушку к палатке, которая была располосована на две части.

— Это… Это, мать вашу, что? — вытаращилась Марина.

— Это Миттен, не смотри на меня, — тут же перевел стрелки на друга Костик.

— Прости, Марин, я сам не понял, как так вышло, — бубнил Токарев, пряча глаза.

— Ты не понял, как подошел к палатке и разрезал ее надвое? — зашипела на него Иванова.

— Не подходил я. Мы нож метали в дерево, и он отскочил как-то неудачно.

— Охренеть как неудачно. Не то слово, как неудачно, — рычала на него Марина.

— Может, скотчем заклеим? — предложил Митяй.

— Может, я тебе рот скотчем заклею и к дереву им примотаю, а потом буду нож метать. Посмотрим, куда у меня отскочит. И насколько неудачно, — взорвалась девушка. — Что за дебилы! Вроде взрослые мужики, а все ножичками кидаетесь.

Марина пнула палатку, а потом, сцепив кулаки, полезла внутрь. Она доставала свои вещи, продолжая поносить Бирюкова и Токарева, прибавляя в конце каждого обзывательства:

— Мужчины, как дети.

— Мариш, а что ты делаешь? — осторожно поинтересовался Костя.

— Перетаскиваю вещи в палатку к Токареву. Или ты мне прикажешь спать на свежем воздухе?

— А может ко мне лучше? У меня двухместная.

— В тесноте да не в обиде. Подвинется метатель ножей косорукий.

Митя спорить не стал. Костя — тоже почел за лучшее заткнуться. Перенеся все вещи в Токаревскую палатку, девушка отправилась обратно к костру. По мере того, как темнота приближающейся ночи ложилась на лагерь, Марина становилась все мрачнее и мрачнее. Народ стал потихоньку рассасываться, так как сказывался перелет и дорога до лагеря. Иванова тоже демонстративно прошагала в палатку, где залезла в спальник и приказала себе уснуть. Но как ни старалась, не могла выключиться. А потом пришел Митька.

— Марин, прости. Я, правда, не хотел.

— Спокойной ночи, — только и ответила она, поворачиваясь к нему спиной.

Митяй только плечами пожал. Он аккуратно пролез в свой спальник, пожелал Марине спокойной ночи в ответ, но более мягким тоном и… захрапел. Сначала он лишь слегка посапывал, но девушку раздражало и это, а потом и вовсе залился трелями в лучших традициях дрели. Иванова сначала пыталась абстрагироваться, потом просила его перевернуться на бок, потом сама переворачивала, толкала, пинала. Без толку. Токарев что-то бубнил, соглашался, переворачивался, но через полминуты снова начинал нахрапывать свои серенады. Не выдержав этого издевательства, Марина вылезла из палатки и побрела к костру.

Косте тоже не спалось. Он ворочался с боку на бок, но не мог отключиться. Потом ему стало холодно, и он полез за запасным одеялом. Ну и естественно приперло отлить. Бирюков нарыскал фонарик, смотался в сторону, сделал свои дела. Возвращаясь, он заметил в луче света сгорбленную фигурку вдали, там, где горел костер. Он подумал, что ему померещилось, но все же посветил в тут сторону еще разок. И точно. Кто-то сидел у почти потухшего костра. Понимая, что компания ему сейчас не повредит, Костик сунул в рот сигарету и двинулся вперед. Он сначала обрадовался, узнав в одиноко сидящем силуэте Марину, а потом до ужаса перепугался, услышав, как она стучит зубами.

— Господи, солнце, ты чего тут делаешь? — кинулся он к девушке.

— С-с-сиии-ж-жж-жу, — проклацала зубами Иванова.

— Вставай, — рявкнул Костя, дергая ее за руку вверх без лишних церемоний.

— П-п-по-лл-легче, — попыталась сопротивляться Марина.