Связанные долгом - страница 67
Я изо всех сил сжала рулевое колесо. Часть моего мозга кричала мне схватить пистолет из бардачка, чтобы была хоть какая-то защита, а другая, более громкая часть, просто кричала от ужаса, боли и вины.
Данте был под защитой пуленепробиваемой двери машины, когда делал следующий выстрел. Пуля прошла через горло мужчины, который выходил из машины следом за Раффаэле.
Раффаэле попытался укрыться в своей машине, посылая в нашу сторону очереди из пуль, но ни одна из них не могла пробиться сквозь защищающие нас стекла.
Когда Раффаэле спрятался за пассажирской дверью своей машины, Данте шагнул из-за двери, которая его защищала. У меня в груди бешено заколотилось сердце, когда он расправил плечи и хладнокровно прицелился. Данте быстро несколько раз нажал на курок, попав сначала в левую, а затем в правую коленную чашечку Раффаэле. Тот рухнул на землю, его лицо исказилось в агонии. Мужчина, находившийся за рулем машины, пытаясь уехать и спасти свою жизнь, надавил на газ, даже не потрудившись закрыть пассажирскую дверь. Три автомобиля — подкрепление Данте — уже подъезжали на головокружительной скорости, но Данте не позволил вражеской машине уйти. Он прицелился и выстрелил по колесам, попав по очереди во все четыре, отчего мужчина за рулем потерял управление, машина начала вращаться и врезалась в стену склада. От удара сработали подушки безопасности, заполнив салон автомобиля и мгновенно скрыв водителя.
Я резко выдохнула, и теперь, когда вокруг наступила тишина, старалась смотреть только вперед. Если бы оглянулась назад, туда, где, медленно истекая кровью, умирал Антонио, то потеряла бы его. Он не должен был приходить ко мне, не должен был просить меня убить Данте. Ему следовало как следует подумать. Больше я ничего не могла для него сделать, кроме надежды, что Данте не будет слишком долго продлевать его агонию. Слезы затуманили мне зрение, мои суставы совершенно побелели, и от хватки на руле уже болели руки. Краем глаза я видела Раффаэле. Он полз по земле, волоча бесполезные ноги, оставляющие за ним кровавый след на пыльном асфальте.
Машины, прибывшие для помощи Данте, остановились рядом со мной. Энцо бросил на меня короткий взгляд, прежде чем побежал в сторону Данте. Я не слышала, о чем они говорили, но Энцо подошел к Раффаэле, схватил его за загривок и дернул вверх. Конечно, ноги Раффаэле снова подвели, и Энцо потащил его, несмотря на то, что тот вопил от боли. Вместе с Тафтом они погрузили Раффаэле в машину, стоявшую рядом со мной.
Данте возник в окне моей машины. Я даже не могла его открыть. Мои пальцы, мое тело, вся моя сущность, казалось, оцепенели. Через мгновение Данте открыл дверь и присел на корточки рядом со мной. Этот жест был настолько необычен для него, что мои глаза застыли на его лице.
— Валентина, — осторожно произнес Данте. — Ты в состоянии сама доехать до дома или хочешь, чтобы один из моих людей это сделал?
«Я хочу тебя. Ты нужен мне сейчас больше, чем когда-либо».
— Нет, я в порядке. Я смогу доехать.
Данте внимательно взглянул на меня. Его волосы по-прежнему были идеально зачесаны назад, костюм был как всегда безупречен. Ничего, что указывало бы на то, что он только что убил одного человека и ранил троих.
— Я пошлю с тобой Тафта, — сказал он твердо. — Мне нужно еще какое-то время, прежде чем я буду дома.
Не было необходимости говорить ещё что-то. Я не хотела ничего больше слышать и просто кивнула. Данте встал и махнул Тафту, который без единого слова скользнул на пассажирское сиденье. Он покосился на меня. Я, вероятно, выглядела так, как будто была близка к обмороку. И именно так я себя и чувствовала.
Данте замешкался перед тем, как закрыть дверь и сделать несколько шагов назад от машины. Как будто в трансе, я нажала ногой на газ. Назад я не оглядывалась, не могла. Я попрощалась с Антонио сегодня днем. Нет, на самом деле я с ним попрощалась уже давно.
Тафт продолжал на меня поглядывать. Я ехала очень медленно, но он никак это не комментировал. Мое горло сжалось, и я чувствовала тошноту, но не такую, которую испытывала во время своей беременности. Это было чем-то, что, казалось, овладело всем моим телом, но я с этим боролась. Мне нужно было сохранять лицо. Данте был гордым и сильным мужчиной, а я была его женой. Я не могу блевать перед одним из его людей. Я не знала точно, сколько времени понадобилось, чтобы добраться до особняка, но если судить по ощущениям, то целую вечность. Когда, наконец, припарковала в гараже машину, я была на грани нервного срыва. Я открыла дверь, вышла, и, когда направилась к двери, ведущей в дом, у меня подкосились ноги. Сильные руки подхватили меня и удержали от удара об пол. Движимая одной только решимостью, я заставила свои ноги перестать дрожать.
— Вы в порядке? — спросил Тафт. — Мне нужно позвонить Боссу?
— Нет, — быстро ответила я. — Он должен позаботиться о деле.
Об Антонио. Новый приступ тошноты обрушился на меня. Я шагнула вперед из хватки Тафта, выпрямив спину и высоко подняв голову. Почти не дыша, я прошла в дом и, сжимая перила смертельной хваткой, поплелась вверх по лестнице. На пороге спальни я споткнулась и устремилась прямиком в ванную, где опустошила свой желудок в унитаз. Мой живот сжался болезненным спазмом, и на мгновение я замерла от страха, но затем это ощущение исчезло.
Я встала и, сотрясаясь дрожью, медленно начала раздеваться, бросая на пол одежду. Включив душ, я шагнула под струи горячей воды, закрыла глаза и, наконец, позволила рыданиями обрушиться на мое тело. Я прислонилась к стенке душевой кабины и медленно сползла вниз, пока не оказалась сидящей на холодном мраморном полу. Сильно прижав ноги к груди, я плакала. Плакала об Антонио, о мальчике, с которым я выросла, о мужчине, которого когда-то любила, о том, ради которого однажды предала Синдикат. Но сегодня я приняла решение и выступила против Антонио. Я понимала, что это означало для него, знала, что подписала ему смертный приговор в тот момент, когда рассказала Данте о плане. И все-таки я даже не колебалась. Я выбрала Данте, и выбрала бы его опять. Он был моим мужем, он был отцом моего будущего ребенка, он был мужчиной, которого я любила, даже если он никогда не давал повода для этого. Я уткнулась лицом в ноги, до боли, до такой сильной боли, что невозможно вытерпеть. На моих руках была кровь. Я зарыдала еще сильнее.
