Новая Ты - страница 87
– Я хочу на ней жениться! – говорю я вслух и вдруг понимаю, что на самом деле привело меня сюда не чувство самосохранения, а жажда саморазрушения. Я бегу от любви.
Нет, мне не уснуть в этой постели, в этом городе, в этой вселенной… Сдираю простыни и несу их в ванну, единственное стерильное ложе в этой затхлой дыре. Что я творю со своей жизнью? Во что я ее превратил? Дешевый кафель, вонючее мыло, неорганический шампунь. Лав к такой дряни не притронулась бы, а я… Я мечтаю лишь о том, чтобы снова прикоснуться к ней. Суждено ли?
Сваливаю простыни в ванну и старательно мою руки.
В дверь стучат. Сердце обрывается. Ноги каменеют. Перед глазами встает улыбчивое лицо офицера Нико. Стучат снова. Это конец. Я иду к двери, спотыкаюсь, задеваю коленом стул. Тело меня не слушается, оно протестует. Готовлюсь к схватке, поворачиваю ручку и распахиваю дверь. На меня смотрит… Нет, не офицер. Хуже.
Лав.
48
Она стоит, скрестив руки.
– Ты сказал, что забыл выключить фары. У нас было еще светло.
– Лав, я все объясню.
– Надеюсь. Потому что «Идеального голоса» на «Нетфликс» нет и никогда не было. – Она решительно входит. – Ты один?
– Да.
– А это что? – Показывает на голый матрас. – Заметаешь следы?
– Нет.
Я как на допросе.
– Лав, позволь все тебе объяснить.
– Эй, ты где? – кричит она. – Выходи!
– Лав, тут никого нет.
– Думал, я не найду тебя, Джо? Думал исчезнуть, как Форти? Но он-то опытный, а ты… Прилетел сюда на самолете, арендовал тачку и думал, я не узнаю? Боже правый… Где она?
– Лав, пожалуйста, остановись.
– Нет!
На ней синий плащ, джинсы-клеш и пушистый розовый свитер. Мне хочется прижать ее к груди и не отпускать. Она ревнует. Она не испугалась. Она не бросила меня, узнав, что я соврал и исчез вместо того, чтобы искать ее брата. Она не полиция. Она – Любовь. Вот почему из ее глаз капают слезы.
– Что ты молчишь? Ты все обо мне знаешь, а я о тебе – ничего. Зачем ты соврал про «Идеальный голос»? На «Нетфликс» его нет – ты не мог на него там случайно наткнуться. Ты не говоришь мне правду, и это мучит меня, не дает спать. Почему? Почему ты не хочешь мне довериться?
– Лав… – начинаю я, но продолжить не могу – не хватает духу.
– С самого начала я чувствовала, что ты что-то скрываешь, особенно когда ты вдруг утыкался в свой телефон. Признаюсь, порой я даже думала, что у тебя рак. Утешала себя мыслью, что ты смертельно болен и боишься признаться, разбить мне сердце.
– У меня нет рака, – заверяю ее я и сразу вспоминаю про кружку – вот та злокачественная опухоль, которая ослабляет меня, душит мою любовь. Мою Любовь…
– Я знаю, Джо. В том-то и дело. И не уйду, пока ты не скажешь правду. Я больше не могу терпеть пытку тайнами. Хватит с меня брата, который вечно исчезает, отца, которому наплевать, и матери, которая жалеет, что произвела его на свет. Я устала.
Она рыдает и отталкивает мою руку, когда я пытаюсь ее утешить.
– Нет! Мне не нужна жалость, мне нужна правда. – Вытирает глаза. – Что ты вообще тут делаешь, в гребаном Род-Айленде? Брат здесь? Кто ты такой? Мне надоели вопросы без ответов. Надоели, понимаешь?!
– Прости.
Она права: истинной любви на лжи не построишь. У нее передо мной нет тайн: она даже про Майло призналась. А я… Как я могу сказать ей правду? Ведь я убил ее брата – брата, который мучил и изводил ее и которого она готова с пеной у рта защищать перед всем миром. Это частный случай универсального закона: можно последними словами ругать свою мать, но не дай бог кому-нибудь сказать то же самое.
– Я ухожу, – бросает Лав.
– Пожалуйста, останься!
– Зачем?
– Я люблю тебя.
– Этого недостаточно, Джо. Мне надо больше.
– Знаю.
– Мне нечего тебе сказать. Сначала ты поднимаешь меня на седьмое небо, а потом выбиваешь почву из-под ног. Ты не хочешь, чтобы я была счастлива.
– Совсем напротив!
– Тогда ответь, кто ты и почему соврал про «Нетфликс».
– Лав… – снова начинаю я и снова замолкаю.
Если б мы были связаны узами брака, если б мы поехали в Вегас и обвенчались там, она не смогла бы свидетельствовать против меня в суде. Но она не жена мне. Система правосудия не признает наши отношения. А я… я хочу, чтобы она стала моей перед Богом и людьми. Хочу всю жизнь прожить с ней и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас. Хочу и после смерти, чтобы наши бренные тела покоились рядом. Хочу, чтобы она узрела силу моей безграничной любви. Без нее мне нет жизни. Я не могу ее потерять. Ибо если она уйдет, то что же останется?
– Это все? – спрашивает Лав ледяным тоном. – Ладно. Ясно, Джо. Тогда я ухожу.
В кино, когда счет идет на секунды и бомба вот-вот взорвется, герою приходится делать непростой выбор: перерезать провод и положиться на судьбу – или смириться и ждать. Своим признанием я могу убить нас, все хорошее, что между нами было. Но если я промолчу и она уйдет, у меня не будет даже шанса. Я умру без нее. Конечно, узнав правду, она может ударить, проклясть, побежать к копам. Но вдруг… вдруг это станет началом?
Не случайно при крещении человек окунается в воду. Кто-то зажимает нос, кто-то зажмуривает глаза, однако иного пути нет: чтобы возродиться к новой жизни, надо пройти испытание.
Я беру Лав за руку. Я выбираю любовь. И сознательно иду на риск. Делаю вдох и говорю:
– В первый раз я увидел «Идеальный голос», когда проник в квартиру одной девушки…
* * *
Теперь она знает все (кроме Форти, конечно). Я замолкаю; Лав сидит неподвижно и не произносит ни слова. Лицо непроницаемое, как у Мэтта Деймона в роли Джейсона Борна.
Я рассказал ей всю правду, не стал утаивать и хитрить, чтобы выставить себя непорочным героем. Признался, что украл телефон Бек, задушил Пич собственными руками. Рассказал об окровавленных страницах «Кода Да Винчи» у Бек в горле и о том, как похоронил ее в лесу. Рассказал и про кружку с мочой.
