Волчья река - страница 31

– Почему? – спрашивает Гвен. – Почему ты просишь об этом сейчас?

Боже, она умна. И бьет без пощады.

– Потому что не хочу тебя терять, – отвечаю я, и это самые искренние слова, какие я произносил в жизни. – Ни из-за пули, ни из-за какого-нибудь озлобленного фанатика, ни из-за того, что мы просто… разойдемся по разным дорогам. Я хочу быть в твоей жизни и хочу, чтобы ты была в моей. Я хочу, чтобы мы были вместе так долго, как позволит Бог. – Делаю паузу. – Ну как?

Лицо ее раскраснелось, глаза сияют.

– Чертовски хорошо, – говорит она и в два глотка осушает свой стакан. Потом встает с пустым стаканом в руке и оборачивается, чтобы взглянуть на меня. – Пойдем в постель.

Я секунду колеблюсь, потом приканчиваю свое вино и встаю лицом к лицу с ней. Беру ее за руку.

Мы вместе идем на кухню, ставим стаканы в мойку, и Гвен поворачивается, чтобы сказать детям:

– Мы идем спать, ладно?

Они даже не смотрят на нас. Просто кивают, глубоко увлеченные историей, которая разворачивается на экране. Я вслед за Гвен иду по коридору в спальню и, прежде чем мы закрываем дверь, целую ее. Она стоит, прислонившись спиной к стене, и мы растворяемся в этом поцелуе, друг в друге, – и, слава богу, мой разум успокаивается, и ужасы на некоторое время прекращаются.

Гвен отстраняется, чтобы глотнуть воздуха.

– Запри дверь, – говорит она. Голос ее дрожит.

Я закрываю дверь и запираю на замок, а когда оборачиваюсь, то Гвен уже стягивает свою рубашку; секунду спустя моя рубашка тоже оказывается на полу. Я осознаю́, что за долгий день весь пропах по́том и не принял душ, и на секунду меня охватывает нерешительность.

– Мне нужно помыться, – говорю я.

Ее улыбка сияет ярко, как рассвет.

– Мне нравится твой запах, – отвечает она. – И мы не юные романтики, забыл?

Черт, это проникает невероятно глубоко и пробуждает нечто дикое.

Секс – неисчерпаемый, до потери дыхания, но при этом беззвучный. Может быть, это ее материнская привычка, а может быть, она просто не может дать себе полную волю, даже в такие моменты. Он длится, усиливаясь до жгучей интенсивности, пока мы наконец не падаем рядом, дрожащие и взмокшие. Это потрясающе – тот огонь, который мы зажигаем друг в друге. Драгоценный, тайный и совершенно правильный.

Мы все еще прижимаемся друг к другу, когда она шепчет что-то мне на ухо.

Я не готов к такому ответу, особенно учитывая момент.

Не готов совершенно.

Потому что Гвен отвечает: нет, она не выйдет за меня замуж. Пока что нет.

Мы спим рядом, но не вплотную друг к другу, и нас разделяет не только это крошечное расстояние. Я просыпаюсь рано и принимаю душ. Прокручиваю в голове весь прошлый вечер, от прочтения слов ее бывшего мужа до того момента, когда Гвен сначала растопила, а потом разбила мое сердце, – и не знаю, как осмыслить все это, вместе и по отдельности. Я действительно не знаю. Мы вышли за пределы всех карт.

И здесь водятся чудовища, будь они прокляты.

7. Гвен

Следующий день все-таки наступает, каким бы маловероятным это ни казалось. Когда я просыпаюсь, Сэма уже нет в постели.

Я ненавижу себя, потому что помню ту самую минуту – нет, секунду, – когда разбила его сердце. Я чувствую себя ужасной сукой, хотя точно знала, что я делаю и почему.

Сэм ничего не делает без причины… но иногда он не осознаёт этого по-настоящему. В отличие от меня. Это предложение было импульсивным, поспешным шагом, сделанным отчасти потому, что он хотел этого… а отчасти потому, что это давало возможность отвлечься от чего-то, о чем он не хотел думать. От Мэлвина. Я почувствовала это тогда. Я чувствую это сейчас. Я не могу позволить ему ввязаться во что-то настолько важное и сложное, как брак, если мы оба не скажем себе честно, почему мы это делаем.

И да, если быть честной с самой собой… я могу быть не готова. Мне потребовались месяцы на то, чтобы в достаточной степени расслабиться и признать: я люблю Сэма. А потом еще несколько месяцев, прежде чем осмелилась уступить нашей физической потребности друг в друге. Перспектива близости ужасала меня. И в какой-то степени ужасает до сих пор. Но это тот глубинный ущерб, который причинил мне Мэлвин, и я работаю над тем, чтобы это исправить. Однако Сэму не нужно быть моей терапией, моим защитником, моим спасителем.

Я должна сама быть для себя всем этим, иначе из нашего брака ничего не получится.

Когда я выхожу на кухню, Сэм варит кофе. Я встревоженно смотрю на него, выискивая признаки злости, обиды, разочарования… но не вижу ничего. Он слишком сдержан и слишком хорошо умеет скрывать свои подлинные чувства. «Боже, я это сделала. Я сказала ему “нет”…»

– Доброе утро, – говорит Сэм. Никаких признаков горечи. Он наливает мне чашку кофе. Он уже принял душ и оделся в плотные джинсы и футболку, на которой проступают пятнышки от воды; на ногах у него рабочие ботинки. – Сегодня я занимаюсь кровельными работами. Должен вернуться к ужину. А ты?

Этот разговор почти мучительно поверхностен. Я беру чашку и отпиваю кофе.

– Дел не особо много, – отвечаю. – Может быть, попозже схожу в тир, поупражняюсь в стрельбе. Ведь, учитывая обстоятельства, такая практика не помешает, верно?

– Совершенно верно, – говорит Сэм. – Ты собираешься проследить этот адрес в Вирджинии, да?

– Да.

Он наклоняется, чтобы легонько поцеловать меня, и, прежде чем он отстраняется, я почти прижимаюсь губами к его уху. Не то чтобы кто-то подслушивал, мне просто нужно сказать это шепотом.

– Прости, – говорю я ему. – Пожалуйста, приходи домой снова.