В её глазах - страница 110
А потом он вышел из этого своего драндулета и… меня словно ударило молнией. На мгновение я утратил способность дышать. Я почувствовал себя ослепленным и прозревшим одновременно. Это была любовь с первого взгляда – любовь, которая не может умереть. Адель с ее добротой и мягкостью немедленно поблекла в сравнении с ним. Те чувства, которые я испытывал к ней, оказались лишь пылью на ветру. Они развеялись в одну секунду. Дэвид был сильным. И умным. Меня в самое сердце поразила его сдержанность. Эта его спокойная уверенность. Я наконец-то понял, почему Адель так сильно его любит, но в то же самое время отчетливо видел, что она не даст ему двигаться вперед. Она была слишком ущербной для такого выдающегося человека, как Дэвид. Ему нужен был кто-то ему под стать. Ему нужен был я.
Все выходные я едва мог говорить, лишь мямлил что-то невразумительное в ответ на его вопросы или выставлял себя полным идиотом, пытаясь быть смешным, и в глубине души хотел, чтобы Адель куда-нибудь свалила со своей суетой и оставила нас в покое, чтобы я мог насладиться его обществом. Тогда я понял: он должен быть моим. Просто обязан. Это была судьба.
Обе ночи я провел без сна, слушая, как они смеются и трахаются, и меня просто корежило. Мне хотелось ощутить эти сильные крестьянские руки на моей коже. Я вспоминал, как в Вестландз отсосал санитару, чтобы он раздобыл мне травку, и представлял, как восхитительно было бы сделать это с кем-то таким, как Дэвид. С кем-то, перед кем я преклонялся. Мне хотелось прикоснуться к шрамам Дэвида и напомнить ему, что, если бы не она, ему не пришлось бы пережить эту боль. Я прошел сквозь вторую дверь и какое-то время подглядывал за ними, растравляя себя зрелищем его мускулистой спины, в то время как он раз за разом вонзался в нее, распластанную под ним. Мне хотелось на себе ощутить этот пыл. Эту любовь. Чтобы это я содрогался под ним, под напором его страсти.
Когда он уехал обратно в университет, у меня было такое чувство, как будто у меня вырвали душу. Я был опустошен. Без него я не хотел жить. Почему он достался Адели? Глупой слабой Адели, которая даже не понимала своего счастья? Которая принимала его любовь за должное? Она получила целую кучу денег, а ей было на это ровным счетом наплевать. Если бы у меня было все это, да еще и Дэвид в придачу, я бы превратил его жизнь в сказку.
Именно тогда все это и пришло мне в голову. Мой простой и леденящий душу план.
– Ну что, пойдем? – говорю я и наклоняюсь поцеловать его полными губами Луизы.
Он кивает:
– Адам, наверное, уже заскучал.
Мы идем в лучах осеннего солнца обратно к машине, и я размышляю о том, как прекрасна жизнь, когда любишь.
Во второй раз все проще. С Луизой все прошло проще. Все страхи остались на этапе планирования. О том, что могло пойти не по плану. С Аделью я боялся, что ничего не получится, даже когда она согласилась на мою безумную идею. «А давай попробуем поменяться телами, всего на минутку! Неужели тебе никогда не было любопытно, как это – иметь член?»
Луиза, разумеется, никогда не пошла бы на это, но Адель была совсем молодой, а молодость печально известна своей глупостью. К тому же она была обкуренная и радовалась возможности наконец-то поделиться с кем-то своим секретом. И разумеется, я ей нравился. Идеальный шторм. Я принял приличную дозу героина, но ровно такую, чтобы, если бы я сосредоточился, она ничего не заметила. Мы со смехом отправились в лес. Как там она сказала? «Если мы собираемся заняться магией вуду, надо делать это ночью на поляне». Так мы и сделали.
А потом мы обменялись телами. Покинули каждый свое, сосчитали до трех и вошли в тела друг друга. Она даже не успела понять, что с ней случилось. Косяк-другой время от времени не мог подготовить ее к мощи героинового кайфа. А еще через несколько секунд игла вошла в кожу. И привет, передоз. Все в точности как с Луизой.
Пока, Роб, здравствуй, Адель.
Дотащить тело до колодца оказалось нелегким делом. Женские тела такие хилые, а для меня это оказалось полнейшей неожиданностью. На джинсы налипла прелая листва и грязь, все мое субтильное тело ломило; от усилий я взмок, и теперь на сыром пронизывающем ветру меня познабливало. Я ожидал, что мир переменится, но все вокруг выглядело ровно так же, как прежде. Единственным, что изменилось, был я сам. Часы, слетевшие с моей руки в колодец следом за ней, были незапланированной случайностью. Я, впрочем, не очень расстроился. Он ведь подарил их ей, а не мне. На мое тело, брошенное гнить в колодце, мне тоже было, в общем, плевать. Оно все равно никогда мне не нравилось. Оно совершенно не отражало моей внутренней сути. Я заслуживал чего-то получше, нежели эта щуплая прыщавая оболочка. Тетрадь, впрочем, я сохранил. Единственная ниточка, связывавшая меня с моей прошлой жизнью. Те страницы, на которых было написано про вторую дверь, я вырвал – нельзя было допустить, чтобы Дэвид случайно на них наткнулся, – а тетрадку спрятал в коробку с барахлом, оставшимся после родителей Адели. Она до сих пор у меня. Кто бы мог подумать, что она так мне пригодится? Как знать, может, этот раз был не последним.
В тот раз, с Аделью, я действовал не блестяще. Надо было продемонстрировать больше угрызений совести по поводу трупа в колодце. Думаю, это стало для Дэвида первым звоночком. И это я еще не говорю о кошмарном известии о моей беременности. Мне так тяжело давалось привыкание ко всем прочим прибабахам женского организма и необходимости думать и говорить о себе в женском роде, что я даже и не вспомнил, что у меня должны были бы прийти месячные, и оказался абсолютно не готов к тому, что во мне растет совершенно отдельное существо. И потом, это был ребенок Адели, а не мой. А мне ничего связанного с ней в моей новой прекрасной жизни с Дэвидом было совершенно не нужно. К тому же я не настолько хорошо знал Адель. И их историю. Все это не могло не повлиять на любовь Дэвида ко мне. Мне пришлось симулировать слишком много нервных срывов, чтобы удержать его, и, разумеется, без шантажа дело тоже не обошлось.
