Обратная сторона жизни - страница 397
Правда заставляет плакать, испытывать стыд и переживать. Переживать за себя, за остальных и гадко отплевываться, желая залить глотку водкой, ведь как только в разуме зарождаются ростки сомнения, то они уже без подпитки движутся вверх, становясь больше и больше. Знающий правду хуже спит, ибо новые мысли мешают жить ленивому телу и оно просыпается от того, что сомневающееся сознание будит его, непрерывно нашептывая: «Надо вставать убогое ничтожество! Вставать и меняться, ибо вместе мы покорим Вселенную!»
— Ну, извини! — спустя мгновение неловкой замешки, проревел быкообразный черт. — Вас всех не упомнишь! А так вообще, всегда одни и те же вопросы! Не хочешь, кстати, перекусить трудяга? — вопрос, заданный козлоногому часовому, заставил заткнуться всех рабов, ведь угощать собирались только ими и никем больше. — Могу отрезать лакомый кусочек! Соглашайся! Еще целую ночь стоять! — трубный голос добродушного минотавра был пропитан отеческими нотками, призывая козлоподобного черта поесть, и видимо тот кивнул, раз бык довольно хмыкнул. — Вот так-то! Правильно! С голоду много не высидишь и не насмотришь! — по железной крыше скотовозки раздался громкий цокот широких копыт, и огромный минотавр начал спускаться.
Посеревшие от испуга узники вжались друг в друга и решетчатые стены, а сухо сглотнувший Дима понял, что сейчас кому-то будет больно. Такеши с Лкетингом в свою очередь никак не реагировали, видимо знали, что бояться нечего, поэтому безмолвно рассматривали огромного черта с бычьей головой, спрыгнувшего на горячую землю.
— Чего вылупились «Спящие»? Не к вам иду! — зычно проревел минотавр и без всяких ухищрений, наподобие залезть в клетку, приговаривая: «Кис-кис-кис! Иди сюда, мой маленький!», — засунул толстую лапу между прутьев и схватил чью-то тощую ногу, а сбившиеся в зловонную кучу узники громко заверещали и принялись гадить наконец-то переварившимся кормом, каждый «сражаясь» сам за себя.
— Без сопливых, скользко! — поздновато не удержался и съязвил Дмитрий, морщащийся от свежей вони. — Сами знаем, что не к нам! — быкоподобный здоровяк ничего не ответил, лишь зло зыркнул темно-оранжевыми глазами и, сделав рывок, вытащил, но еще не оторвал, ногу жутко-вопящего несчастного пленника.
— Сейчас кому-то будет больно! Ха-ха-ха! — язвительно засмеялся огромный черт и с недюжинной силой дернул загорелую конечность, вырвав ее с лохмотьями мяса из кошмарно закричавшего раба, хотя куда уж кошмарней, чем тот уже орал. — Вот так-то! Держи трудяга и хорошо защищай Рынок, а то где мы будем покупать вкусненькое! — он забросил окровавленную ногу наверх и, облизнув толстые пальцы, полез обратно.
— Ого какая! Спасибо! — раздался благодарный блеющий крик, а человеческая скотовозка двинулась в разогретую двумя свихнувшимися светилами пустыню Ада.
Покалеченный человек выл так, как покрывшийся гусиной кожей Дима никогда не слышал, и хоть страшная рана быстро зажила, отросток ноги так и не появился, будто выдранные из суставов конечности не отрастают. Это разлохмаченное и кровоточащее место просто покрылось гладкой кожей и юноша, наконец, увидел первого инвалида в Аду, сейчас рыдающего на вибрирующем железном полу, а по его второй ноге топтались подобные ему люди, старающиеся не смотреть на кричащего собрата.
— Без комментариев… — прошептал юноша, но так, что все услышали, а Такеши сухо сглотнул и кивнул, глядя на покалеченного узника остекленевшими овальными глазами.
— Ты прав Дима-сан… Такое не прокомментируешь… Каждый раз я поражаюсь жестокости чертей, и их садистскому отношению к людям, а ведь они создали нас! А ангелы?! Эти чудовища стократ хуже! Скрывают уродливые лица за улыбающимися масками и ненавидят человечество еще больше! — он устало облокотился спиной о горячие прутья, совсем не поморщившись и сильно вздохнув. — И вообще… — японец закрыл глаза, сжав кулаки. — Я до сих пор не понимаю, куда и зачем еду… В чем смысл нашего «путешествия» по этому миру, хоть иногда и кажется, что я здесь уже был, да и черти так говорят… — он открыл глаза и вопросительно уставился на Дмитрия. — Я не знаю, кому верить… Себе, им или никому?
— Я думаю, ты действительно был здесь Такеши и тебе не кажется! Ты не сходишь с ума и все это правда! — ободряюще хлопнул азиата по плечу парень. — Мы все здесь когда-то были! Лкетинг, я, ты! Просто не помним, и каждый из нас, не только ты, внутренне сходит с ума, не справляясь со столь обширным потоком истины! — парень не упоминал про сон, подтверждающий его мысли, но дающий еще больше вопросов. — Просто в этот раз нас не собираются выпускать… Видимо такие, как мы доставляют слишком много проблем и в Ад поступает меньше обычных людей, а скот им требуется! — серо-голубой взор уставился на рабов с пятым тавро, где покалеченный уже не виднелся за множеством тощих ног.
— Ди-ма говорит правду! Лкетинг чувствует, что был здесь! Последний сон рассказал Лкетингу это! — без каких-либо эмоций выговорил воин-масаи, сидя на вибрирующем полу и думая о чем-то своем.
Сгрудившаяся напротив масса людей в ответ даже не подняла глаз, кроме единиц, ответивших люто вспыхнувшим взором голодных животных, желающих растерзать, но не могущих из-за отсутствия зубов. Представители нормального человеческого общества не слишком хорошо выглядели и действовали в ситуации, к которой жизнь их не подготовила, а весь путь по Аду, как раз и являлся подобной ситуацией.
— Вы уроды, и всегда ими останетесь! Не могут черти разговаривать с людьми на равных и не бить за угрозы, а все, потому что вы уроды даже для них! — раздался чей-то дерзкий голос из слюнявой толпы. — Я всю дорогу только и слышу, как вы осуждаете нас! Называете отбросами и мусором, годными лишь умереть! Кто вам дал такое право?! Они?! Рогатые?! Или кто-то еще?! Почему вас на Земле не отправили в психушку?! Почему?! — говорящий это человек, чуть ли не брызгал слюной в сторону «Спящих», благо она отсутствовала. — Существуют же тесты, чтоб отделять таких, как вы от нормальных людей! Почему вас не усыпили еще при рождении!? Нелюди! Мерзкие нелюди! — завопил храбрый человеколюб, а Дима брезгливо посмотрел на него, как и друзья, где кулаки сидящего масаи сухо сжимались и разжимались, тихо поскрипывая, однако туземец не собирался подниматься, словно к чему-то готовясь.
