Иди в ад! - страница 77
- Неужели простой таракан может так мутировать? – раздаётся в тишине голос Даши. – Ни за что бы не поверила!
Голос спокоен, чувствуется ленивый интерес к происходящему.
- Ну, по-моему, это погонщик, только раскормленный, - задумчиво отвечает Антон. – Раньше нам встречались какие-то зачморенные - работы много, жратвы мало, то да сё! А этот сидит в яме тыщщу лет, ни хрена не делает. Но на чём же он такую рожу разъел?
Как и всякой подземной твари, слух у чудовища был отменный. Вряд ли оно понимало русскую речь, но вот интонацию уловило верно. Волосатая, с вспученными сухожилиями лапа медленно и обрекающе тянется к людям, распахнутая пасть брызжет дымом и огнём, звериный рык заполняет пещеру. Антон снимает с пояса сапёрную лопатку и спокойно ждёт, когда лапа приблизится. Погонщик глуп, это видно. Потому что просидел много лет под землёй, последний раз дрался толком так давно, что не упомнит, как это делается. Чудище наивно полагает, что противник испугается воплей и напыженных мускулов. Так поступают коты. Или воробьи. Истошно орут, топорщат пёрышки или шёрстку, таращат глазки. С воробьями и котами это проходит, с людьми – нет! Едва только загнутые когти приблизились, Антон перехватывает лапу чудища за кистевой сустав и со всей силы рубит лопаткой. Отточенное лезвие с лёгкостью режет кожу, перерубает трубчатые кости и рвёт жилы. Погонщик отдёргивает лапу, недоумевающее глядит на обрубок. Огонь в глазах гаснет, морда приобретает изумлённо-растерянное выражение. Из отсечённой конечности брызжет чёрная и густая, как мазут, кровь, морда покрывается жирными пятнами, крупные капли стекают на грудь, пачкают покатые плечи черной густой жижей. В груди нарастает клокотание, в глазах вспыхивает яростный огонь. Даша подходит ближе и брызжет из фляги святой водой. Шкура погонщика покрывается вскипающими язвами, кожа лопается, обнажая темно красное, как сердцевина граната, мясо. Болевой шок парализует мышцы, чудище хрипит и дёргается, не в силах пошевелиться и только бешено вытаращенные глаза прожигают взглядом странных и жестоких людей, которые совершенно его не боятся. Туловище проваливается в яму, но растопыренные крылья не дают провалиться окончательно. Погонщик застревает в отверстии, когти на уцелевшей лапе скребут пол, обрубок колотится по песку, развёрнутые крылья судорожно дёргаются, страшно вспучиваются суставы и трещат сухожилия под весом тела. Антон подходит ближе и рубит лопаткой по горлу наискось. Клокотание переходит в шипение, чёрная кровь потоком изливается на грудь. Чудище ещё продолжает судорожные попытки выбраться из ямы, но видно, что это уже агония.
- Ну, вот и все, - буднично произносит Антон, вытирая лопатку о песок.
Он не успел закончить фразу, как в пещере стало светлеть.
- Антон, смотри на стены! – прошептала Даша.
В тех местах, где оплётка была вырвана и торчали острые концы прутьев, появилось свечение. Бледно голубые огни вспыхнули, словно крупные звезды на ночном небе, стали увеличиваться, расти, обретать контуры человеческой фигуры. Через несколько секунд по всему периметру стены на поверхности появились люди в ниспадающих до пола одеяниях. Глаза закрыты, скулы выступают, лица похожи на обтянутые кожей черепа. Люди настолько худы, что одеяния висят, как на вешалках. Фигуры излучают сияние, заполнившее всю пещеру и – удивительно! – не оставляющее ни одного тёмного пятна, ни одной тени. Словно камни и песок тоже начали светиться. Плотный, насыщенный парами серы воздух в подземелье заметно посвежел. Люди неподвижны, стоят раскинув руки и плотно прижавшись спиной к стене. Антон посмотрел внимательнее и невольно вздрогнул, а Даша вскрикнула и прижала ладони к лицу – тела были распяты! Острые, как шипы, обломки прутьев торчали из ладоней, плеч, вылезли наружу сквозь ступни и пронзили колени.
- Это монахи, - произнёс Антон. – Те самые, о которых говорил священник в Лавре.
Подошёл к ближайшему телу, аккуратно, стараясь не повредить, снимает с шипов. Тело оказалось лёгким, почти невесомым и пахло свежестью. Затем снял второе, третье ... всего оказалось двенадцать. Как только последний монах оказался на земле, тела пришли в движение. Открылись глаза, лица ожили, послышались глубокие вздохи. Монахи один за другим встают и взгляды всех устремляются на людей, затем на поверженное чудовище. На исхудавших лицах расцветают улыбки, глаза освещаются радостью. Монахи удивлённо качают головами, слышен тихий невнятный говор. Один из монахов обращается ликом к людям:
- Чудище повержено ... зело приятственно зреть такое, - раздаётся тихий, надтреснутый от долгого молчания голос. – Ты храбрый муж и твёрд в вере. И жёна (с ударением на «ё») твоя не из робких.
Антон смущённо оглянулся на покрасневшую, как мак, Дашу, развёл руки:
- Э-э ...
- Тварь насыщалась нашими страданиями, её подручные впивались своими жалами в раны и пили жизненные соки. Обманом победил нас, хитростью подлой, - говорил монах, по лицу пробегала тень пережитого. – Но теперь мы свободны. Дарую благо вам от лица всех братьев моих! А теперь ступайте обратно, пещера может обрушиться.
Тела засияли ярче, пещера осветилась, словно потолок стал прозрачным и лучи солнца проникли в подземелье. Фигуры монахов начали истаивать, сквозь них уже были видны стены. По потолку побежали трещины, пол дрогнул.
- Эй-эй, подождите! – закричал Антон. – Нам надо дальше. Мы не идём домой!
Фигуры монахов стали уже наполовину прозрачными. Послышался тихий голос:
- Далее смертным нельзя!
- Нам можно, - поспешно произнёс Антон. – Мы уже побывали в преисподней и вернулись. Только вот не все сделали там ... должок остался!
