Стигмалион - страница 111
Но ко мне никто не вышел. Никто мне не ответил. Бекки, Сейдж и вся остальная компания таращились в окна и смеялись. Там, за окном, как ни в чем не бывало, продолжало литься пиво и продолжалось веселье.
К черту правду! К черту действие! Просто объясните, почему Вильям не здесь. Ведь он покинул Кастелри еще в полдень. Почти девять часов назад…
Едва переставляя ноги от волнения, я вернулась в клуб, подошла к Бекки и шепнула ей:
– А почему Айви не здесь? Вы ведь пригласили ее тоже? Она же никогда не пропускает твои вечеринки.
Бекки только плечами пожала и предположила, что у той очередная фотосъемка. Или своя вечеринка. Или приятный вечер с другом…
– Вечер с другом? – охрипнув, переспросила я. – Ты имеешь в виду того доктора?..
– Ну кого же еще? – улыбнулась она и побежала спасать подругу, которая свалилась в бассейн.
Больше не в силах все это выдержать, я разыскала Сейджа, сказала ему, что очень устала и попросила вызвать такси.
– Если только в программе не намечается ничего интересного, – многозначительно добавила я.
– Не хочу тебя расстраивать, но стриптизеров не будет. – Сейдж громко расхохотался над собственной шуткой и, убедившись, что я действительно собралась домой, запустил в телефоне приложение по вызову такси.
Я смотрела, как брат заказывает машину, и едва не плакала. А что, если освобождение Вильяма скрыли от меня не для того, чтобы сделать сюрприз? Что, если произошло что-то плохое, и все просто боятся моей реакции? Что, если Вильям не вышел из здания суда, а был вынужден отправиться в больницу? Что, если он первым делом предпочел проведать кого-то другого? Что, если… Что, если…
Из машины такси я вышла, шатаясь, как пьяная, хотя на вечеринке не выпила ни капли. Я уже успела позвонить отцу (он не взял трубку), Вильяму (его телефон по-прежнему был выключен) и даже зашла в Инстаграм Айви, молясь не увидеть там фото с двумя бокалами вина и припиской «вечер в компании друга».
Никаких подозрительных фотографий я не увидела, но меня все равно захлестнула паника. Я наведалась в тот дом, где Вильям и Бекки снимали квартиру, и убедилась, что квартира пуста. Никого! Спустилась на подземную парковку: его машина находилась на том же самом месте, где стояла уже несколько месяцев, ожидая его возвращения.
Я заглянула в «Теслу», желая удостовериться, что Вильям не лежит внутри, мечась от боли и запивая ее джином. Потом села на капот и разрыдалась.
Кто бы мог подумать, что в день освобождения Вильяма вместо танцев и фейерверков у меня будет истерика на подземной парковке, слезы, которые я буду размазывать по лицу и одиночество – такое невыносимое, хоть вешайся…
Болеметр стал легонько вибрировать, и меньше, чем через минуту, звонил мой телефон. Я сползла с капота и побрела к своему дому, на ходу вытаскивая мобильный из сумки. Приняла звонок и приложила телефон к мокрой от слез щеке, но так и не смогла выдавить ни слова.
– Ты цела? – запаниковала мама. – Где ты? Ты уже приехала домой?
– Где Вильям?! – всхлипнула я, спотыкаясь на ступеньках. – Его уже нет в Кастелри, и я знаю об этом! Он жив?! Он вышел оттуда сам или его увезли в больницу?! Почему он не приехал ко мне?!
Я говорила так громко, что несколько дверей на этаже распахнулись и наружу начали выглядывать встревоженные соседи.
– Разве он не?.. – начала мама и осеклась.
– Ну же! Договаривай!
– Долорес, я все расскажу, только, бога ради, скажи, что ты цела! Твой болеметр как с ума сошел и сигнализирует, что ты как минимум смертельно ранена!
– А я и ранена! Мне только что вырвали сердце!
Я снова споткнулась и упала перед своей дверью, разбивая об пол колени. Телефон выпал из руки. Голова закружилась, и показалось, что я вот-вот потеряю сознание. Меня окутала темнота, и почудилось, что я проваливаюсь куда-то глубоко под землю: сквозь бетон, сквозь перекрытия, сквозь этажи, сквозь чужие квартиры – в самый ад.
Распахнулась еще одна дверь, на этот раз совсем близко – аж волной воздуха обдало. Кто-то поднял меня рывком на ноги и прижал к груди. Чьи-то руки обхватили так крепко, что я едва могла дышать. Чьи-то губы зашептали на ухо: «Долорес-Долорес-Долорес…» – и это было уже не мое имя, а скорее одна длинная молитва… Потом кто-то подобрал мой телефон, из которого продолжали звучать испуганные крики моей матери, и ответил ей:
– Это Вильям. С ней все хорошо, Эми. Она со мной. Я перезвоню.
«Это со мной все хорошо?! Нет, со мной все совсем не хорошо! И это правда он, или у меня галлюцинации? И откуда он знает имя моей матери? И как он понял, что это она, если на экране моего телефона высвечивается надпись «Наркокурьер»?
Но вслух я ничего не смогла выдавить. Просто прижалась к груди Вильяма, сомкнула руки на его шее и позволила унести меня в квартиру. Боже правый, пусть дальше будет, что угодно, только не еще один обморок на ступеньках…
* * *
– Почему? Почему ты не сказал, что сегодня состоялся суд? Почему я узнаю о том, что ты освобожден, от секретаря начальника тюрьмы, а не от тебя? – ревела я ему в шею, пока он переносил меня через порог и ставил на ноги – так аккуратно, будто мне еще никогда не приходилось ходить. – Почему?!
И тогда я увидела почему. На столе стоял подсвечник с наполовину оплавленными свечами, два столовых прибора и бутылка вина. Из колонок, что были подключены к макбуку Вильяма, тихо-тихо звучала какая-то невыразимо красивая песня, и еще я уловила запах свежеприготовленной еды – такой аппетитный, что пришлось сглотнуть слюну.
– Вильям… – только и смогла пробормотать я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Глаза, ослепленные болью и отчаянием, наконец соизволили заметить, что Вильям не только приготовил ужин, но и выглядел так, будто не из-за решетки только что выбрался, а вернулся со съемок. На нем была красивейшая темная рубашка и классные новые джинсы. Он готовился к моему приходу. Он хотел меня впечатлить…
