Чужие души - страница 51
От этих мыслей Елене Евгеньевне стало холодно в кабинете, где отопление всегда работало на полную мощность.
— На днях поступят две старухи.
Спокойный, ровный голос Задонского удивил Елену. Он что, не понимает, какая опасность нависла над ними? Чего-чего, а продолжения «работы» в то время, когда над их головой висит дамоклов меч, она не ожидала.
— Антон Игоревич, — голос Елены Евгеньевны осел от напряжения, — давайте повременим. А если Сергей не опомнится? Это же подписать себе приговор…
Елена готова была расплакаться. Или он думает, что меч упадет только на ее голову?
— Все будет нормально. Просто у меня благодаря вам на одну проблему стало больше. Но у кого этих проблем сейчас нет? Правда? — улыбнулся Задонский. — Людмила здесь?
От чувства реальной опасности на него навалилось непреодолимое желание заняться сексом.
Елена Евгеньевна хотела в сердцах ответить, что где ж еще быть потаскушке, как не ждать его здесь, но вовремя спохватилась и только утвердительно кивнула.
— Кстати, премиальных в этом месяце не ждите. А если еще раз такое повторится — деньги удержу из вашей зарплаты.
— За что?
— За дурацкую статью, — уточнил Задонский.
— Но я…
— Надеюсь, на сегодня ваш Крапивин — последняя проблема или еще что-то осталось?
— Больше ничего.
Задонский легко поднялся из кресла, брезгливо посмотрел на чашку зеленого кофе и, не прощаясь, покинул кабинет.
На вычет из зарплаты в свете последних событий Елена Евгеньевна не обратила никакого внимания. Если бы это была самая большая потеря в ее жизни.
«Как Задонский уговорит Сергея молчать и что я сама скажу Крапивину завтра, когда он приедет в центр? Как с ним работать после этого? Мерзавец!»
Во второй половине дня неожиданно выглянуло солнце. Пациенты потянулись на террасу.
Катя Васильцова, приехавшая навестить мужа, выкатила кресло-коляску на просохшую аллею и остановилась.
Саша видела, как Николай с помощью жены тщетно пытался стать на ноги.
В палате с инструктором он уже легко вставал и опирался сильными руками на ходунки, стоял до тех пор, пока не уставала спина. Еще немного — и начнет ходить. Коляска была низкой и неудобной, и ему никак не удавалось оторваться от сиденья. Потом, собравшись с силами, Коля неумело выпрямился, оттолкнув кресло.
Не зафиксированная в положении «стоп», она быстро откатилась назад. Секунда — и Коля повис на хрупких плечах жены. Стоять в таком положении было неудобно. Еще немного, и они рухнули бы на землю, но подоспевший инструктор в последний момент подхватил Николая под мышки.
У всех отечественных колясок слабые фиксаторы. Лучше бы их вообще не ставили. Тогда и надежды на них никакой. А ведь импортные коляски она точно видела, когда Савицкий ей показывал подвал.
Сменившаяся дежурная медсестра, как и предполагала Саша, о колясках ничего не знала. Да и откуда ей знать, своих забот мало? Может, завхоз знает? Только его вначале найти надо.
В подвальном помещении было темно. Нащупав выключатель, Саша нажала на рычаг, запоздало вспомнив, что сначала, как предупреждал Иван Андреевич, свет надо включить на щите первого этажа, а потом уже спускаться вниз.
Саша стояла в полной темноте. Идти дальше не было смысла. Понятное дело, на ощупь коляски она искать не станет. Она уже сделала несколько шагов обратно, как сверху донеслись приглушенные голоса. Кто-то спускался в подвал. Уверенные шаги эхом раздавались в темноте.
Повинуясь интуиции, Саша быстрым шагом направилась в конец коридора. За архивом была комната, в которой хранились запасные функциональные кровати. Скорее всего, она там и коляски видела. Был ли на двери замок, она точно не помнила.
Саша шла, касаясь рукой стены до тех пор, пока не наткнулась на металлическую дверь архива. Следующая дверь — ее убежище.
Голоса за спиной стихли, шаги остановились почти напротив архива. Кто-то включил подсветку на телефоне и повернул ключ в двери.
— Дверь закрой поплотней.
Тихий возбужденный голос принадлежал женщине.
Саша затаила дыхание.
— Пусть так будет. Если кто надумает спуститься, мы увидим свет в коридоре.
Женщина не возражала. Опять все стихло, словно никого в подвале и не было. Потом донесся шорох, перешедший в монотонное ритмичное движение.
Чем занималась пара в темноте, догадаться было нетрудно. Саша почувствовала, как краснеет, неловкость ситуации была еще и в том, что покинуть свое убежище незамеченной ей вряд ли удалось бы.
Шорохи сменились учащенным дыханием. Акустика, словно в театре.
Саша почувствовала, как у нее затекла спина. Показалось, что с тех пор, как она шагнула в темную комнату, прошла целая вечность, и было непонятно — ушла пара или еще находится в соседней комнате.
— Как муж?
— Хуже.
Любовники перешли на шепот. Разобрать, о чем они говорят дальше, было невозможно.
— Давай-ка мы с тобой пока повременим с этим, — голос мужчины нарушил тишину. — Не спеши. Сколько капель даешь?
— Как и говорил — десять.
— Давай ему половину.
— Но… Я так больше не могу.
— Потерпи немного. Мы же обо всем договорились.
— Тебе легко говорить, ты же его не видишь.
— Сейчас в Греции холодно. Купаться нельзя. Ты лучше придумай, куда мы потом полетим. Хорошо?
Женщина ничего не ответила. Может, она не могла решить, о чем надо сначала думать — о температуре воды в Эгейском, Средиземном или Ионическом море или о больном муже.
— Иди первой. Я за тобой.
«С Савицким еще придется повременить. Если бы не статья, если бы не этот чистоплюй Круглов, то все было бы в ажуре. Нет, смерть Савицкого сейчас будет перебором. Главный на повестке дня — Крапивин. С остальным разберусь позже», — подумал Задонский, прислушиваясь к гулкому цокоту женских каблуков.
