Игрушки. Выше, дальше, быстрее - страница 71
- Начальник, я спросил! А где ответ? У, твою… — реплика прерывается криком. Женским или детским.
Вот это пат! Нет, не технический, психологический. И уважать себя не будешь, если отпустишь гада, а если невиновные погибнут — то тем более!
«Так, что у нас тут?» — внимательно оглядываю дом.
Дом как дом. Большой. Примерно в таком я как–то провёл пол лета, отдыхая у двоюродной бабки в Тверской области. Я находился на хозяйственном дворе, если смотреть на дом с улицы, то с правой стороны. Вокруг — сараи, поленницы. В дальнем углу — курятник. Вход с сенями — с противоположной стороны дома. На эту сторону выходит только маленькое окно то ли кладовки, то ли чулана. С простреленной ногой я туда точно не влезу. Задняя стена — глухая.
«Интересно, что Саня не отвечает? Варианты просчитывает?». А если мы вот так поступим…
С максимально возможной для моей хромой ноги скоростью я дошёл до угла дома и осторожно выглянул на улицу. Вон Зельц притаился в тени забора… Так, а где Люк? А вот он — затаился в палисаднике, сразу и не разглядишь! Тихим свистом я привлёк его внимание. Затем жестам показал себе на ухо и похлопал себя по нагрудному карману. Даже со своего места я увидел, как перекосилось его лицо. Саня молитвенно сложил руки и быстро полез в карман за рацией. Достал. Разглядывает. Сокрушённо качает головой, а потом жестами показывает мне, что «Связь — йок!». Весело!
«Интересно», — думаю, — «а чего они стрелять начали? Ведь Дымов точно первый начал из нагана шмалять, даже «глушак» не прикрутил».
И тут мой взгляд зацепился за то, что я в начале принял за кучу тряпья, валяющуюся на земле. «Да это же дядько Остап! Вон памятный мне по первой встрече картуз валяется в пыли. Это кто его, наши или полицаи?»
Люк, привлекая моё внимание, покачал рукой, согнутой в локте. Хочет, видать, жестами пообщаться. Это мы могём.
Спрашиваю его, сколько противников и чем вооружены?
- Один. Винтовка и, возможно, пистолет, — отвечает Люк.
- Сколько заложников и кто они?
- Двое или трое. Одна женщина и дети.
«Вот это весело, по настоящему весело! Ещё минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдём — он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!»
Жестами показываю Люку, что есть идея.
- Какая? — спрашивает он.
Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а его сработаю.
Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:
- Эй, хлопец, а как ты уходить будешь?
А я пополз вдоль дома.
Из глубины комнаты донёсся всё тот же сипатый голос:
- А вы сей момент винтари и пистоли покидаете, и вдоль улицы пойдёте себе…
- Ага, разбежался один такой об стену! — это Люк.
- Чего? — не понял сипатый.
А я всё ползу и ползу… Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!
А ведь гад–то этот — от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас — в аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.
- А того! Где гарантия, что ты по нам не выстрелишь?
- Чего? Не боись, не стрельну!
«Ага, стоит в простенке, прямо у стены». — Определил я.
- Давай так, я сяду на мотоцикл и уеду, а напарник мой покараулит, чтобы ты глупостями не занимался.
Я нежно кладу ППД на землю, и вытягиваю из кобуры ТТ. Взвожу курок «Интересно, где заложница эта?»
- Не, начальник, плохо ты торгуешься! Я этой девке мозги сейчас вышибу, чтоб ты думал быстрее…
«Чёрт, он же время тянет, в расчете, что на стрельбу немцы среагируют!» — осеняет меня.
Пытаюсь сесть на корточки. Из–за раны левая нога слушается плохо, но пока держит. Так, подоконник метрах в полутора от земли.
Внезапно в доме бахает винтовочный выстрел, и раздаётся истошный женский визг.
«Вот гад!» — Я выпрямляю обе ноги.
- Не зассал началь…
Бах! Пуля входит полицаю под подбородок. Ох, не зря я в своё время настрелял в МП–8 себе второй разряд.
- Зельц, пулей сюда! — ору я.
Из палисадника, как медведь из малины, выламывается Люк. Оба бегут к дому, а я сползаю по стене.
Люк ломится в сени. Зельц останавливается передо мной:
- Товарищ старший лейтенант, Антон, что с вами?
- Да, ногу немного зацепило.
- Я… я сейчас перевяжу вас.
- Не надо. Я уже сам справился. Ты лучше на двор сходи, там мужик какой–то валяется. Вроде, живой был.
Подобрав ППД, я опёрся о стену и встал. «Надо посмотреть, кто там такой продвинутый был, что заложников догадался взять…»
С некоторым трудом — адреналин из крови уже улетучился, я дохромал до сеней и, взобравшись по лестнице, вошёл в дом.
В большой, когда–то чисто убранной комнате, я увидел Люка, бормочущего что–то успокаивающее молодой девчонке, которая сидела на полу у русской печи, обнимая двух мальчишек лет четырёх. На печке я заметил следы от пулевых попаданий. Застреленный мной полицай лежал на полу, вытянувшись во весь рост. Рядом валялся обрез трёхлинейки.
«Мда, дядя, желание покуражиться сыграло с тобой злую шутку. Если бы ты не жахнул в печь, желая поторопить Люка, может и был бы у тебя шанс опередить меня. И уж точно, ты бы от окна не отвлёкся». — Подумал я, усаживаясь на лавку.
- Сань, слышь, а чего вы пальбу открыли? — задал я Люку, давно волновавший меня вопрос. — И что с рацией твоей?
- А, я сам дурак. Аккумулятор посадил. Видимо забыл ночью выключить. А со стрельбой… Это у Зельца нервы не выдержали. Падлы эти, — кивок в сторону трупа, — дядьку. Ну, что нас молоком по утру угощал — к стене колышками прибили. А он — мужик пожилой уже был, вот у него сердце от боли не выдержало.
