Убийство в Café de flore - страница 46
Мадлен утверждала, что два мага имеют власть. Именно поэтому из бывшего магазинчика тканей и сувениров на бульваре Сен-Жермен, выкупленного в 1884 году и превращенного в кафе-рюмочную, получилось выгодное, а со временем известное заведение. Язвительные парижане, хотя и прозвали его «Два болванчика», верили все же в то, что старинные статуи китайских магов приносят успех. В это верила и парижская богема двадцатых годов, приходившая сюда регулярно работать, а так же «случайно» встретить издателя или заказчика для картины.
— Кафе было главным конкурентом нашего любимого «Кафе де флер», так как находится напротив. Здесь вели споры сюрреалисты, принимая знаменитый манифест — Андре Бретона и Луи Арагона. Поль Элюар познакомил Пабло Пикассо с Дикой кошкой Дорой Маар, в которую сам был безнадежно влюблен. Здесь пили херес Хемингуэй и Джеймс Джойс, а Оскар Уайльд любил в этом кафе завтракать и любоваться видом на церковь Сен-Жермен-де-Пре.
— После двух лет лондонской тюрьмы? — Мадлен кивнула. — А еще что-то можешь добавить о первой встрече Пикассо с красавицей Дорой?
— На ней в тот день были черные перчатки вышитые розовыми цветами. Она забавлялась тем, что острым ножом усиленно тыкала в стол между своими расставленными пальцами левой руки. Неожиданно промахнувшись, нанесла себе рану. Пикассо бросился ей помогать. Он бережно снял перчатку, пытаясь остановить кровь. Потом попросил подарить ему эти перчатки и хранил их всю жизнь в стеклянной витрине, как реликвию.
— Как трогательно! Да-а, недаром говорят, что у любви нет возраста. Ведь ей было двадцать девять, а ему — пятьдесят четыре!
Когда принесли фирменный салат «Два Мага», состоящий из ветчины, куриного мяса, вареных яиц, сыра, помидоров и салата, Алекс на секунду оторвался от изучения родословной Мадлен, но тайна рождений, браков и смертей снова поглотила его, всосав в интригующий водоворот.
Кэтти жестом подозвала официанта, как и много лет назад невозмутимого, в длинном белом переднике, черном пиджаке и такого же цвета бабочке. Она о чем-то его тихо попросила. Официант странно посмотрел на девушку, подняв одну бровь, но пошел выполнять поручение.
— Что ты задумала? — спросила Мадлен, уже хорошо знающая свою подругу. Кэтти приложила к губам указательный палец, покосившись на Алекса, сидящего слева от нее.
Официант принес деревянную дощечку, на которой повара режут овощи и острый нож. Кэтти положила дощечку на стол, затем на нее свою руку и сначала осторожно, а потом более энергично стала тыкать ножом между пальцами.
— Кэтти, зачем ты это делаешь? — Удивленная Мадлен, попыталась вразумить подругу.
— А как ты думаешь, зачем это делала Дора?
Наконец, Алекс обратил внимание:
— Тогда уже сразу отрежь себе палец. Или пожалуйся администрации, если тебе не понравился омлет. Это демонстрация твоего неприятия плохого обслуживания?
Проходящий официант из-за плеча посмотрел на странное поведение посетительницы. Положив нож, Кэтти подозвала его и отдала дощечку. Потом перевела подруге слова Алекса.
— Эксперимент закончен! — Кэтти грустно улыбнулась. Мадлен едва сдерживала смех.
— Я что-то пропустил? — спросил Алекс, прожевывая сочные кусочки ветчины. Обе девушки одновременно отрицательно закачали головой:
— Нет, нет… Бон аппетит!
Заказав кофе, трое друзей склонились над полотном бумаги, лежавшей на столике. Отсвет от бирюзового тканого навеса, оставлял зеленоватый рефлекс на лицах друзей, время от времени поднимающих голову и с интересом или безразличием, наблюдая за жизнью улицы. Первым не выдержала Мадлен:
— Если честно, я устала, но так ничего и не поняла. Эта родословная, — как камень на голову!
— Мне надоело сидеть. Хотелось бы размяться. — Поддержала ее Кэтти.
— Итак, подведем итог. — Алекс распрямился, и зеленое пятно оказалось, словно солнечный зайчик у него на носу. Девушки сдержанно посмеивались. Сначала негромко, но потом пружина смеха неодолимо раскручиваясь, уже не могла быть фиксирована их волей, и неожиданно, вырвавшись на свободу, взяла свое, — они заливисто расхохотались.
— Что случилось? — Недоумевал Алекс и пытался салфеткой вытереть свой кончик носа. Именно на него показывали пальцем подруги, не переставая смеяться.
Все же ему удалось обратить их внимание на даты в родословной. Постепенно вслушиваясь в слова Алекса, их лица стали серьезными, и скоро девушки окончательно притихли.
— Буду краток: в 1756 году, твой предок, Мадлен, имея сына и дочь, естественно, оставил титул и состояние сыну. У того родились два сына. Старший из них, родившийся в 1845 году — твой прапрапрадед. У графа де Буа рождаются две дочери. Младшая уходит в монастырь, а старшая, 1887 года рождения — твоя прапрабабушка. После смерти графа, титул переходит к его родному брату и потом наследуется его семьей. Титул должен был остаться в твоей семье. Понимаешь? Дальше происходит следующее:
— Твоя прапрабабушка выходит замуж за виконта и рожает в 1911 году твоего прадеда. Кстати, помнишь в Ришелье табличку с надписью на доме, где говорится о казночее его Величества? Так вот, его потомок — муж твоей прабабушки. У них рождается в 1935 году дочь — твоя бабушка. Надеюсь, год рождения своей матери ты знаешь. Другими словами, если бы не то недоразумение, на мой взгляд, ты — единственный прямой потомок достопочтенного Тибо I де Блуа, родившегося в 960 году, от которого и пошел род де Буа.
— Вау-ууу! — Кэтти округлила глаза. — С кем я сижу за одним столом! О, простите Миледи! Не велите ли подать еще чашечку кофе, Миледи?
