Последняя Золушка - страница 53
— Это потрясающе! — Дракон то сплетает, то расплетает пальцы и, кажется, забывает даже дышать. — Это совершенно потрясающе! Музейная экспозиция! Какие манускрипты! Миниатюры! Какая сохранность! Позвольте поцеловать вам ручку!
Матильда сияет, строит глазки и жеманно протягивает пальчики.
— Ты не сожрешь ее, мерзкая гадина! — Лесник, очевидно не нашедший своего динамита, врывается в дом, потрясая секирой.
Дракон в ужасе застывает в полупоклоне, а хозяйка — в крайнем недоумении.
— Он, наверное, снова потерял слуховой аппарат! — кричит Золушка что было сил. — Он собирается убить Дракона! Бежим!
Дракон в ужасе пятится, роняет казенные очки и с хрустом на них наступает.
— Убью-у-у!! — Лесник по-молодецки взмахивает секирой, но та запутывается в занавеске. С треском падает карниз с тяжелыми бархатными шторами, летят на пол горшки с Матильдиной геранью, лопаясь, словно артиллерийские бомбы.
— Врё-о-о-ошь… — хрипит Лесник. — Ты ее не похитишь! Мою принцессу! Мою драгоценную Тильду!!
— Папа! Папа! Ты все неправильно понял! — взывает Золушка, но все тщетно. От ярости ее отец оглох окончательно.
Дракон тоже попал в ловушку. Он промахнулся мимо двери и теперь оказался зажатым в угол. Лесник наконец высвободил секиру из останков драпировок и поднял ее над головой. Еще мгновение, и…
Дракон широко разинул рот и изрыгнул пламя такой мощи, что тюль в пяти метрах от него запылал мгновенно. Хозяина дома отбросило в противоположный угол, к жене. Золушка в ужасе прикрыла собственный рот ладонью. Дракон очумело похлопал остатками ресниц и сиганул в первое попавшееся окно, напрочь снеся половину клумбы с ноготками.
— Ничего себе, сходил кофейку попить!.. — бормотал он, спешно удаляясь от этого невероятного, но сумасшедшего дома. — Говорил мне Принц — не связывайся ты с этой Полоумной… да у них, выходит, и вся семейка такая!..
Мир номер один. Реальность. Я ее целую
— О господи! — восклицает Кира, смеется и приваливается к моему плечу. — Ну у тебя и фантазия! Бедный Дракон! Действительно, сходил кофейку попить!
Я тоже вчера сходил… кофейку попить. И наткнулся прямо на Светочку. Которая стояла и явно кого-то поджидала. Пришлось как бы удивиться. И как бы поздороваться. Хотя виделись, конечно, еще утром… Света сидела надувшись, изящно поигрывала ручкой, но ничего не писала и изредка одаривала меня такими взглядами, словно швыряла острые камешки. Ужинать с ней я отказался наотрез еще три дня назад, хватит, а то не дай бог привыкну! К роскошной жизни с роскошными женщинами, к тому же владелицами заводов, контор, пароходов… словом, как-то так. Пришлось объясняться, что наши свидания некорректны, поскольку она тут хозяйка. Светлана явно удивилась моей осведомленности, потом буркнула:
— Да, Лев Вадимович, постель — еще не повод для короткого знакомства, понимаю! Однако хочу вас предупредить: ПЕРСОНАЛУ — она нарочито подчеркнула это слово, — заводить шашни тоже не рекомендуется! Это вредит качественному обслуживанию клиентов!
Вот так. Сразу поставила всех и все на места. Включая знаки препинания. И весьма качественно.
— Я непременно это учту, Светлана Владимировна, — кротко сказал я, забрал, как всегда, сразу два стаканчика с кофе и удалился к себе наверх. Осталось всего каких-то две недели, ну, две с половиной. Да и нам с Кирой тоже придется расставаться, хотя я могу сюда приезжать, как и она тоже… Честно говоря, я еще не понял, захочет ли она, чтобы я приезжал. Ладно. Поживем — увидим. Главное — она сейчас тут, со мной. И сегодня такой прекрасный, хрустальный день. И небо, какое бывает только в сентябре. И жаркое, почти летнее солнце. Идиллия…
Со скамейки, где мы сидим, видна бликующая сине-стальная гладь озера, где с мощных деревянных помостов рыбачки´-маньяки раз за разом закидывают удочки почти художественными бросками. Маньяки… Я внезапно вспоминаю, что одной из Золушек на занятиях больше нет. Наверное, той самой, которая сломала руку. Вернее, ЕЙ сломали руку. И следы пальцев на шее… бррр… За этим красивым фасадом явно что-то происходит… Однако я не хочу об этом думать, а только сидеть здесь, рядом с женщиной, которая так доверчиво ко мне прислонилась… с совсем ДРУГОЙ женщиной. Не той — властной и одновременно податливой…
Помимо воли в памяти всплывает ночь, когда я вел себя как самая разнузданная скотина — но ей, похоже, того и надо было! А что нужно ЭТОЙ? Или ей не нужно ничего? Только немного тепла… последнего осеннего тепла и чтобы плечо рядом. Она уже один раз изменила радикально свою жизнь — и, похоже, к лучшему. Она не готова снова ломать… как руку. Пусть даже перелом будет совсем простой. Просто… просто он может не срастись. У нас может не срастись. Она это понимает. Я тоже понимаю. И она понимает, что я… понимаю.
Остается только сидеть рядом, шелестеть страницами, смотреть на воду, на сомнамбулические всплески удочек, на бездонную небесную синь… «Тучки небесные, вечные странники!..» Это уже другой гений. Но такой же сумасброд, как и первый. И такой же злой и необузданный. Неужели и вправду, как я завирательно предположил, эпатируя эту женщину — доверчивую, прямую, такую притягательную! — для того чтобы состояться, нужно быть злобным, неудовлетворенным злюкой? Постоянно грызть себя, быть недовольным собой и окружающими… и в конце концов действительно написать нечто достойное вечности? Что движет талантом в его вечном поиске? Или гениальность действительно, как утверждают некоторые, просто определенный набор генов? В таком случае медицина против этого бессильна, усмехаюсь я.
