Цитадель души моей - страница 109

мне приближаться не хотелось. Венеты – лучшие мореходы ойкумены, в лодках

рождаются и живут, неудивительно, что море вокруг их столицы всевозможными судами

просто кишит. У нашей же лодки борта низкие, спрятаться решительно негде и

совершенно мне не было нужно, чтобы кто-то глазастый разглядел в подробностях

команду нашего корабля. Так что Венеторум мы обошли далеко морем, разминувшись со

всеми встреченными кораблями на весьма приличном расстоянии. Прошли в виду

Виндилиса – острова, именуемого иногда «Воротами Венеты». Несмотря на громкое

название, на острове том есть лишь пара, совершенно нищенствующих, рыбацких

деревень, да егерский гарнизон в два человека и одну голубятню – следить, не приплывут

ли чекалки. За всю известную историю чекалки туда не приплывали ни разу, поэтому в

гарнизон Виндилиса обычно отправляют только сильно проштрафившихся егерей.

После Виндилиса берег резко вправо ушел, совсем в дымке затерявшись, но я об

этом не беспокоился. Первое, весь берег от Венеторума до Ворганиума плотно рыбацким

племенем осисмиев заселен и шанс наткнуться неожиданно на рыбацкую лодку весьма

велик; а второе – уж мимо Гобейского полуострова мы никак не могли проскочить. Знай

себе держи руль в одном положении, да на солнце поглядывай – чего уж проще? Даже

когда тучки набежавшие солнце закрыли, я не беспокоился: ветер-то – как дул, так и дует.

И к вечеру, когда, по моим прикидкам, уже пора было земле показаться, даже тогда я не

забеспокоился – только взял чуток правее – и всё. И держал курс еще часа четыре, пока

сгустившаяся темнота, в которой вытянутой руки видно не было, не заставила парус

спустить и в дрейф лечь. Засыпал я в полнейшей уверенности, что проснусь в виду

Ворганиума и лишь на чуткость своего сна надеялся, чтобы по шуму прибоя успеть

проснуться прежде, чем нас о скалы прибрежные разобьет.

Однако же, утро принесло хмурую картину окружающего лодку недобро

волнующегося моря, и не было ему ни конца, ни края – вдали серые воды в серой дымке

сливались с серым небом, и казалось, что нет во всем мире больше никакой суши, а есть

одно лишь море со всех сторон – и даже сверху. Верга долго нюхала влажный воздух,

потом открыла глаза и поинтересовалась (вполне спокойным, с учетом ситуации, кстати,

голосом):

- И что ты теперь будешь делать, человек?

Я ополоснул лицо водой прямо из под ног, отфыркался и принялся вычерпывать

набежавшую за ночь воду.

- Ждать, - сказал я, стараясь не прислушиваться к похоронной песне недобрых

предчувствий, - выйдет солнце, определимся, где мы и поплывем, куда надо.

«А если не выйдет?» - так спросил бы я на месте верги, и, готов поклясться, мысленно

этот вопрос она мне задала – со всем, вполне уместным сейчас, сарказмом. Поэтому я

ответил, хотя вслух верга ничего и не сказала:

- А если не выйдет, то будем надеяться на удачу. Раньше она меня еще не подводила.

«А если подведет?» «Тогда будем умирать!» - но этого ответа я уже озвучивать не стал. И

так ясно.

* * *

- Вы, по малолетству своему, женской сути знать не можете…

Вонючка, как обычно, сидевший в тени под окном на полу, тихонько хмыкнул – он бежал

из армейского борделя, поэтому считался у нас по части женщин большим авторитетом. И

не только по их части – хоть он сам и утверждал, что был просто рабом-прислужником,

все догадывались – не «просто».

Тук!

– Ай!

Запущенный Рудом медный асс треснул Вонючку по лбу, и, позванивая, покатился по

доскам пола. Укатился недалеко, был быстро пойман Зуднем, и возвращен Руду с

надлежащим поклоном.

- Знать не можете и не знаете! – ощерившись изломанным ртом, повторил Руд, - что бы вы

там себе не думали! Но я не про баб сейчас толкую, точнее, не про всех баб. А только про

ту, что Фортуной зовется. Так вот, из всего женского рода, она – самая обольстительная,

коварная, лживая и продажная сука, какую только можно себе представить. Пока ты

полагаешься только на себя, ей не веришь и её не замечаешь, она будет льнуть к тебе, как

шлюха, полный кошелек почувшая. Она будет ходить за тобой по пятам, целовать тебе

ноги и лизать яйца. Она самих богов заставит приносить тебе горшок по утрам и

подтирать тебе задницу. Даже когда ты её заметишь и начнешь её ценить, она тебя сразу не

обманет, она подождет, пока ты посильней запутаешься в её сетях. Сколько я таких видел!

Уверенных, веселых, дерзких, не верящих даже, а знающих, что удача на их стороне и

поражения быть не может! Некоторых из них я видел и позже…

Мы притихли. Жизнь уже научила нас замечать в грязи повседневности жемчужные зерна

истины – и знать им цену. Руд же определенно знал, что говорил – до того, как стать

нищим и занять свое место у Южных Ворот, он был, по слухам, то ли кентурионом, то ли

даже легатом. И Бер ценил его не только за хорошую выручку и за истории, рассказывать

которые Руд был большой мастер. А любого крысеныша, посчитавшего дневной заработок

безглазого, однорукого и хромого нищего – легкой добычей, ждал весьма неприятный

сюрприз. Наверное, Руд был действительно великим бойцом, если даже сейчас, будучи

слепым инвалидом, он оставался серьезным противником для большинстива обитателей

городского дна.

- Никогда не полагайтесь на удачу – она только этого и ждёт. Однажды, в очень важный