Бару Корморан, предательница - страница 14
Бару молча положила руки на плечи матери и расцеловала Пиньон в обе щеки. Затем отец Солит обнял Бару и, в свою очередь, спросил:
– Ты помнишь Сальма?
И Бару обняла его в ответ, поразившись, сколь хрупким он кажется теперь, когда они почти сравнялись в росте.
– Я не забуду отца, – прошептала она ему на ухо. – Я не забуду отцов.
Отец шумно вздохнул – медленно, словно сдерживал этот вздох годами.
Затем он и мать Пиньон отступили от Бару, на лицах их от разилась подобающая случаю суровость.
– Ступай, – сказала мать. И чуть мягче добавила: – Надеюсь, ты вернешься и привезешь с собой все, чего хочешь.
А потом мать Пиньон и отец Солит побрели к дому: с каждым шагом они удалялись от Бару.
Она смотрела им вслед, пытаясь сдержать слезы. Потом ей стало слишком больно, и, повернувшись лицом к морю, Бару пошла к новенькому кораблю.
Спустившись к причальной стенке, она увидела Кердина Фарьера. Он ждал ее у шлюпки с лучезарной улыбкой. Глядя в его глаза, она подала ему руку как равному.
– Значит, ты проводишь меня до Пактимонта и отправишься дальше, в Фалькрест?
– Ты покидаешь дом, – ответил он, – а я возвращаюсь в родные пенаты. Моя работа на Тараноке завершена, и теперь ты можешь начать ту же деятельность в Ордвинне. Изящно, не так ли? Как будто спланировано загодя.
– И какое же это занятие?
– Мое любимое занятие, – изрек он, оттягивая ворот летней куртки. – Я отыскиваю тех, кто заслуживает большего, и возношу их наверх.
Они сели в шлюпку. Окинув взглядом гребцов, определяя их чины и происхождение, Бару наткнулась на встречный взгляд.
– Лейтенант Амината, – произнесла она, хотя живот подвело от злости и нерешительности. – Поздравляю с новым назначением.
– Взаимно, – улыбнулась в ответ Амината. – Поздравляю с поступлением на службу. Насколько я могу судить, ты сдала экзамены замечательно.
Корабль оказался фрегатом под названием «Лаптиар». С его палубы Бару впервые смогла лицезреть весь Тараноке – плодородный, черный, окруженный стаями птиц. Холмистый, с потухшим вулканом, уходящий за горизонт, погружающийся в глубины памяти…
* * *
Повинуясь торговым ветрам, «Лаптиар» повернул к северу и пошел вдоль западного побережья Пепельного моря. Бару почти все время проводила на верхней палубе, практикуясь в навигации. Штурман высматривал береговые ориентиры и прокладывал курс по-каботажному, но Бару предпочитала смотреть на солнце и звезды – такие прекрасные, вечные и неизменные.
Расчет долготы требовал более получаса вычислений на бумаге. Ко времени прибытия в Ордвинн Бару удалось сократить это время до двадцати минут. Что ж, если счетовода из нее не выйдет, на худой конец пойдет в штурманы.
Нос фрегата крошил волны в мелкие брызги. Теплые ветры несли с собой темнокрылых буревестников и суда южных моряков с бесчисленных островов Ориати Мбо. Моряки швыряли птицам соленую рыбу и кричали что-то на своих языках.
– Соль и цитрусы, – произнес Кердин Фарьер, поднимаясь к ней на корму и неся в каждой ладони но половинке лимона. – Главные химикалии Империи.
– Соль сохраняет пищу для долгих путешествий, – процитировала Бару, – а цитрусы защищают путешественников от цинги.
Фарьер превратил ее плавание в продолжение экзамена на чин. Едва поднявшись на борт, он сразу же спросил, знакомо ли ей название корабля. Конечно, Бару знала: Лаптиар – имя персонажа классического революционного романа «Рогатый камень». Раньше она могла бы и обидеться, но сейчас ей не сиделось на месте, и возможность лишний раз поработать над собой только радовала.
В ней пробуждалась гордость.
– На Тараноке добывают странную красную соль, – изрек Фарьер, прислонившись к лееру и швырнув обглоданную кость в кильватерную струю. – По-моему, ее называют железистой. За последние годы я отослал несколько образцов домой, в Фалькрест. Двое моих коллег весьма интересуются экспериментальной химией.
Бару поджала губы.
– Не сомневаюсь, любые работы, проводящиеся в Фалькресте, весьма важны.
– Фалькрест – сердце и разум мира.
– Именно так меня учили в школе.
Фарьер протянул ей половинку лимона. Бару отмахнулась, даже не взглянув на нее. Хмыкнув, Фарьер покачал головой.
– Нс капризничай. Фалькрест для тебя еще не потерян. Экзамен – не единственный путь туда, есть и иные дорожки, Бару Корморан. Но они требуют терпения, преданности и компетентности.
– Интересно, чего именно мне не хватило.
– Ты молода. Наследственный потенциал твоего народа пока не изучен. А его вырожденческие негигиеничные брачные обычаи внушают немалую тревогу. Тебе надо радоваться, что…
– А я‑то думала, когда лицо скрыто под маской, значение имеют только личные достоинства.
Фарьер достал матросский нож и принялся чистить лимон. Из-за качки он орудовал клинком излишне осторожно и тихонько посмеивался над своей неловкостью.
– Пожалуй, не теми вопросами ты задаешься, – пробормотал он. – Что, если ты показала настолько высокие результаты, что тебя сочли достойной для дальнейших испытаний? По более строгому счету, в более сложной обстановке? Минуя долгую рутину ученичества и постепенного продвижения по службе? Имперская Республика, как ты справедливо заметила, есть меритократия, где правят лишь самые талантливые и достойные. И в самом скором будущем нам и впрямь потребуется свежая кровь! На севере волки поднимаются из промерзшего логова. На юге буйвол, загнанный в угол, свирепо склоняет рога. Что ж, Маскараду надо сделать решительный ход и выиграть эту игру.
