Рыцарь без меча - страница 144
— Я знаю, но… Родители настаивают, чтобы я подала на развод…
— Да, мама постоянно говорит об этом.
— Она думает, что ещё немного — и я соглашусь. А я никогда не соглашусь! Уж лучше семь лет буду работать. Ты давно приехал?
— Только что. Иди отдыхай. Я приготовлю что-нибудь на ужин.
Диаманта не стала спорить и прилегла на диван в гостиной, радуясь, что завтра выходной, а Мариен ушёл на кухню. Он ничего не сказал сестре о том, что только что разговаривал с сыном судьи и узнал, что Эдвина содержат в ужасных условиях.
На следующее утро Диаманта проснулась поздно, в десять. В окно светило солнце. Она не спеша встала и обнаружила на столе готовый завтрак и записку Мариена: «Ешь. Вернусь в одиннадцать».
— Интересно, куда это Мариен ушёл без меня? — удивилась она и принялась завтракать.
Мариен вернулся в одиннадцать, как и обещал. Диаманта спросила:
— Куда ты ходил?
— К Янетте.
Он помолчал и философски заметил:
— Эдвин не отрёкся от Мира Неба и согласился на тюрьму, ты пошла на чёрную работу — вот и я решил не отставать.
— Как?
— Вспомнил, что Янетта очень переживала за своего брата. И решил им помочь. Предложил заниматься с её братом бесплатно, раз она не может платить за школу. Он переберётся в замок, и я буду его учить каждый день.
— Какой ты молодец! Только у тебя терпения хватит? Ты же злишься, когда тебя сразу не понимают, когда приходится повторять.
— Хватит. Я добрый и терпеливый.
Мариен вернулся в замок вместе с братом Янетты, Урмисом. Это был восьмилетний кареглазый мальчишка, сообразительный, разговорчивый. Он отчаянно картавил и при этом говорил очень быстро, так что с непривычки понять его было непросто. Вначале он стеснялся Мариена, но по дороге освоился и засыпал его вопросами — тот только успевал отвечать.
От замка Урмис пришёл в восторг. Мариен решил заниматься с ним два часа утром и два часа вечером, давая объёмные задания для самостоятельной работы. Проверив его знания и обнаружив, что мальчик едва умеет считать и совсем не умеет читать, Мариен взялся за дело. Первый урок дался им обоим нелегко, но Урмис очень старался и в конце концов удостоился от Мариена похвалы.
За время поездки в Тарину у Мариена окончательно созрел план, как написать в Эстуар. Новости об Эдвине сильно его встревожили, как и состояние Диаманты, и он решил не медлить ни дня.
Раз в месяц он отправлял в Эжант большое количество почты. В этот раз готовил подборку материалов для астронома Ти. Бумаг было много, Мариен оформлял их несколько часов. «Если ищейки Рэграса вздумают посмотреть, что это я пишу, заснут на второй же странице», — усмехнулся он, взял очередной чистый лист и начал письмо.
Он рассказал астроному об Эдвине, Диаманте, Дамире и Амме, закончив просьбой как можно скорее передать письмо в Эстуар — после чего вложил лист в научный текст. Упаковал бумаги, самолично отнёс их вниз и погрузил в тележку. Остин в этот же день увёз их в город.
* * *
Декабрь выдался мягким, а в январе ударили жестокие морозы. Тарину окутал зимний туман, дым из труб поднимался вертикально в небо. На улицах редко можно было встретить прохожих. Диаманта ходила на работу, по самые глаза закутавшись в тёплый шарф.
Эдвин за полгода сильно ослабел и похудел. Летом, измученный грязью и вонью, он не раз просил тюремщика дать ему воды, чтобы помыться, но тот только отвечал: «Не положено». А потом наступили холода.
Соломенный тюфяк и тонкое одеяло перестали спасать от холода ещё осенью. Но когда началась зима, прошедшая осень показалась лёгким временем.
В очередное утро Эдвин проснулся с сильной головной болью. Встал, и ему показалось, что кандалы вдвое тяжелее, чем обычно. Тюремщик, как всегда, принёс ему завтрак — хлеб и воду. Эдвин взял их, но, не притронувшись, вернул тюремщику.
— Эй, ты чего? — удивился тот. — Теперь до обеда еды не получишь!
Эдвин молча кивнул, забрался под серое одеяло, поправил цепи и закрыл глаза. Перед ним встала дорога, залитая летним солнцем, такая яркая, что смотреть было больно. От палящего зноя хотелось пить. Эдвин зачерпнул ковшом воду, но она отчего-то оказалась горькой. Глоток обжёг горло. Эдвин открыл глаза, увидел стены камеры и ненадолго вернулся к реальности. Над ним склонилась Диаманта, он встретил её взгляд, полный любви — но она тут же куда-то исчезла, и всё заволокло красным. «Похоже, у меня жар. Неужели всё-таки заболел…» — подумал он с тоской и провалился в тяжёлый сон.
Тюремщик постучал в окошечко.
— Обед. Вставай, нечего днём валяться! Будешь лежать — не получишь еды!
— Я не хочу, — отозвался Эдвин и закашлялся.
— Ну как знаешь, — хмыкнул тюремщик. — Загнёшься с голоду — я не виноват.
Но когда он принёс ужин, Эдвин даже не ответил ему. Тюремщик громко постучал в окошечко и крикнул:
— Эй! Ты чего, захворал?
Эдвин хрипло выговорил:
— Да. Мне очень плохо. Ты можешь позвать лекаря?
— Не положено! Ты полежи, авось полегчает. Есть-то будешь?
— Нет.
Окошечко закрылось.
— Пить… — прошептал Эдвин и провалился в забытьё.
* * *
Диаманту уже несколько дней не оставляло мучительное чувство, что Эдвину плохо. В это утро она, как всегда, пошла на работу и принялась за обычные дела, изо всех сил стараясь не поддаваться тревоге. Вымыла полы, выстирала большую лохань белья. Потом её позвали на кухню. Там было душно и парно — кухарка готовила обед из нескольких блюд. Она сердито посмотрела на Диаманту.
