Рыцарь без меча - страница 67
— Что он должен понять?
Эдвин посмотрел на Рэграса своими синими глазами.
— То, что погасить одну ненависть другой нельзя. Вы можете пробудить ненависть гайера, ваше высочество, но погасить её способен только Мир Неба.
— Мир Неба тут ни при чём.
— Это он спас меня и вас. Я видел его!
— Видел?
— Да. Когда умирал.
На лице Рэграса появилось недовольное выражение.
— Ты так и не ответил, чем тебя отблагодарить. Ты заслужил награду — проси у меня чего хочешь.
— Я хочу узнать о судьбе моих родителей, ваше высочество. А больше — ничего.
— Хорошо, так тому и быть, — равнодушно произнёс Рэграс, встал и вышел.
* * *
После отъезда Рэграса Гебор с недоумением спросил у Аксианта:
— И всё-таки, ваше высочество, я не до конца понимаю, чего добивался Тербек. На что он рассчитывал? Ведь всё выяснилось бы на следующий же день!
— Он хотел инсценировать заговор. Потом избавился бы от нас, убил Рэграса и сообщил всем, что теперь будет его преемником. Ведь после смерти наследников по крови, то есть меня и Гидеона, в дело вступают приближённые.
— Так ведь у брата Рэграса есть сын, как вы говорили, — вспомнил Дин.
— Верно, но ведь главное — успеть занять престол. А Морбед, сын Картара, давным-давно не показывался в Мире Дня.
— Но зачем Тербеку нужно было устраивать это представление с мнимыми заговорщиками, раз он всё равно собирался всех убить? — спросил Харт.
— Чтобы остальные приближённые Рэграса ничего не заподозрили. Среди них есть по-настоящему верные люди, они задушили бы Тербека собственными руками! Тербеку нужно было устроить всё так, чтобы он не только остался вне подозрений, но и выглядел героем… Тербек давно «помогает» Рэграсу. Вспомните, как он отправил ни в чём не повинных таринцев в Серый Мир — от имени Рэграса… И за домом Диаманты в Тарине следили люди Тербека — он хотел получить ключ от Лунного Мира. Тогда это не удалось, кстати, тоже благодаря Эдвину. Тербек был очень разозлён той неудачей и добился, чтобы Рэграс поручил ему охрану ключа.
— А всё-таки, зачем Тербеку так хотелось закрыть Лунный Мир? — удивился Эрид.
— Так ведь Лунная Королева любит Рэграса. Если бы с ним что-то случилось, она бы отомстила.
— А королевы Аиты Тербек не боялся?
— Нет. Она всегда предпочитала не вмешиваться в дела Мира Дня.
— Выходит, нам ещё повезло, — покачал головой Патал.
— Повезло? Мы обязаны везением только Эдвину! Его мужество — единственное, чего не учёл Тербек, когда строил свои планы… Но, честно сказать, я тоже до сих пор не могу поверить. Я поражён, как Эдвин смог вынести такое. Даже Рэграс был удивлён.
ГЛАВА 14. Посвящение
После визита к Аксианту Рэграс поехал в Эслу, чтобы встретиться с Фидом. Поднялся в горы пешком по узкой тропинке, петлявшей между скал, и добрался до дракона на закате.
Фид удобно устроился на широком скальном выступе. Увидев Рэграса, он медленно приподнял голову. Рэграс низко поклонился. Фид не проронил ни звука — он разговаривал с Рэграсом так же, как с Мариеном, безмолвно, избегая слов.
— Я рад тебя видеть, Фид!
— Я тоже рад тебя видеть, мой мальчик. Я долго ждал, когда ты соберёшься поговорить со мной.
— Я пришёл к тебе за советом. Как мне быть?
— Не спеши. Реку не заставишь течь быстрее, чем она течёт.
— Фид, как бы я хотел остаться с тобой надолго — на несколько дней, на месяц… Но я должен спешить.
— Что такое дни и месяцы для дракона? Они как мгновения для людей — всего лишь мимолётный отблеск солнца на воде, который тут же разбивает ветер. За эту зиму твой слух стал хуже. Ты торопишь реки, ты мчишься так, что шум ветра заглушает голоса Мира. Когда я звал тебя, ты не слышал меня.
— Я не слышал тебя, Фид…
Рэграс сел на большой камень, повернулся лицом на север и долго смотрел на угрюмую весеннюю долину с почти растаявшим снегом и на ровное пасмурное небо, которое с высоты склона казалось бескрайним.
— Фид, почему гайер до сих пор не слушается меня?
— В твоей музыке боль, мой мальчик.
— Дело не в боли… Это пустяки, — и Рэграс равнодушно посмотрел на свою руку, на которой по-прежнему безжалостно горел перстень.
— Боль, о которой ты говоришь — лишь слабый отголосок жестокой боли, терзающей тебя. Боли, скрытой так же глубоко, как глубоко прячется гайер в недрах Великого Мира.
— Я не понимаю. Что ты имеешь в виду?
— Мальчик, ты выбрал себе тяжёлый путь, — дракон медленно вздохнул. — Кому дано в пылу битвы удержать занесённый клинок, убрать в ножны меч? Тебе пришла пора сделать это. Но звуки боя в твоей душе не дают тебе остановиться, звон мечей не даёт тебе услышать музыку… Юноша, сказавший тебе, что ненависть не бывает справедливой, сказал правду.
— Значит, я несправедлив, Фид? Да, я совершаю ошибки… Но тебе ли не знать, что я всегда старался быть справедливым!
Рэграс помрачнел. Перстень на его руке вспыхнул ярче.
— Не добавляй к своей боли боль от моих слов, потому что я не хочу ранить тебя словами. Ты несправедлив к себе, мальчик мой.
— Я живу так, как научил меня отец. Мужчина должен быть похожим на клинок: спокойным, суровым и холодным, безжалостным к врагам и беспощадным к себе.
— Я вижу тебя лучше, чем ты видишь сам себя. Ты уподобляешь себя клинку, но клинок холоден, а твоя душа подобна огню, и чувства твои горячи; от удара на лезвии меча остаётся лёгкий след, а ты от каждого удара судьбы получаешь глубокую рану, которая болит и кровоточит… Ты весь изранен, мой мальчик. Я слышу музыку твоей крови и голос твоего сердца. Борьба, которую ты ведёшь, безнадёжна; ты никогда не одержишь победу.
