Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - страница 102
— Вот как, убил двоих, — сказал Лас-Касас. — Но ведь он убил защищаясь, а не нападая! Преследовал ли он убегающих испанцев, скажите мне, ваша милость?
— Нет, но он угрожал: «Благодари меня, Валенсуэла, что я не убиваю тебя, иди, но не возвращайся! Берегись!» А ведь это мятеж! К нему присоединяются беглые индейцы. Он научил их обращаться с оружием испанцев. Он смеется над нами, этот Энрике.
— Однако я слышал, что Энрике, которого вы поносите, взял слово с индейцев, что они не будут причинять вреда невинным колонистам — жителям острова, а будут только защищать себя от карателей. И я слышал также, — Лас-Касас насмешливо улыбнулся, — что те восемьдесят испанцев, которых Аудиенсия выделила для поимки Энрике, бесславно вернулись домой, вымотанные голодом и усталостью, но живые…
Президента начал раздражать этот язвительный допрос. Он увидел, что Лас-Касас остался прежним. В нем было больше от законника-юриста, чем от монаха… Президент перебил Лас-Касаса:
— Прекратим эти пустые разговоры! Его величество приказал подавить восстание, ибо видит в нем дурной пример для индейцев острова, для всей Индии. Мы призвали вас, имеющего такой большой опыт жизни в колониях, чтобы посоветоваться, как можно быстрее и желательно мирными средствами окончить это неприятное дело.
Лас-Касас иронически усмехнулся:
— Благодарю вас за честь и признание моих скромных заслуг перед королем и Индией. Но позвольте мне задать вам один вопрос: сколько раз пыталась ваша милость и вся Аудиенсия привести мятежного касика в повиновение, поднимая против него оружие?
— О, много раз! Уже не первый год собирают войско, вооружают флот. И, пока он не умрет, этот мятежник, или не будет подавлен, мы не сложим оружия!
— А сколько раз вы пытались мирным путем прекратить восстание, поднятое Энрике?
— Не знаю, ведь это нелегко, но, наверное, один раз, — удивленно ответил президент.
— Так почему вы считаете этот единый раз трудным, в то время как насильственный путь кажется вам легким? Я полагаю, сеньор, если вы обратились ко мне, надо применить тот путь, который вам показался столь тяжелым, то есть путь мира.
Через несколько дней вернулись разведчики-монахи, посланные Лас-Касасом на переговоры к Энрико. Мятежный касик согласился на прекращение войны, но при условии, что ни ему ни его отряду испанцы не причинят никакого вреда. Лас-Касас заверил касика, что всем индейцам будет позволено вернуться домой, в их провинции, и что испанцы не будут их преследовать.
С доброй вестью о мире вернулся Лас-Касас в Санто-Доминго. Это возвращение, после нескольких лет затворничества в маленьком монастыре, произвело небывалый эффект на Эспаньоле. Сам Лас-Касас часто потом говорил своим друзьям:
— На удивление и к неприятности тех, кто считал меня погибшим для жизни, я вернулся, чтобы снова бороться!
Свидание с Писарро
…Катилине было легко собрать вокруг себя весь цвет позоров и преступлений.
Саллюстий
Когда Бартоломе узнал в 1530 году о продвижении экспедиции Франсиско Писарро и его сподвижников Диего Альмагро и священника де Луке в Перу, его охватило глубокое беспокойство и опасения.
Писарро… Он не видел его ни разу, но знал, что тот, подобно римлянину Катилине, был «человек сильного духа и тела, но дурной и испорченный, был коварен, непостоянен, лжив и вероломен, как никто».
Бартоломе также знал, какова была карьера Писарро в Индии: сначала на Эспаньоле, Кубе и Венесуэле — солдат и выученик Охеды, а затем в Панаме — сподвижник и помощник Педрариаса.
И вот новоявленный Катилина, генерал-капитан Писарро, облеченный в 1529 году доверием и полномочиями испанской короны, ринулся на завоевание земель, еще более богатых, чем Мексика, недавно открытая и захваченная Кортесом. Что ожидало Перу, — нетрудно догадаться, ибо король милостиво дал Писарро и его компаньонам все полномочия и титулы, но не снабдил ни одним мараведи! Писарро и другие должны были сами оплачивать свои расходы и жалование из завоеванной добычи. А жадность завоевателей, по меткому выражению хрониста Овиедо, можно было сравнить только с их бедностью!
Уже если и суждено богатым землям Перу стать добычей Писарро и его шайки, то надо уберечь жителей этой земли от последствий завоевания. Бартоломе решил получить от короля приказ, запрещающий продавать перуанцев в рабство. И он отправился снова в Кастилию.
В начале января 1532 года Бартоломе вернулся из Кастилии и с двумя монахами — Бернардино де Минайя и Педро де Ангуло — отплыл из Санто-Доминго в Перу. По пути он ненадолго остановился в Сант-Яго де Лос Кабальерос, небольшом городе в Гватемале. Там их с радостью встретил знакомый Бартоломе еще по Севилье, приходский священник лисенсиат Франсиско де Маррокин. Он стал уговаривать, чтобы они остались там насовсем. Но Бартоломе спешил в Перу, боясь, что Писарро начнет захват индейцев в рабство ранее, чем он привезет ему королевский приказ.
Бартоломе и его спутникам пришлось почти месяц задержаться в порту Реалехо: они ждали отплытия каравеллы, на которой отправляли из Никарагуа солдат и оружие для Писарро.
— Зачем это вам, ваше преподобие, понадобилось так спешно в Перу? — с подозрением спрашивал один из помощников Писарро, маэстре каравеллы. — У нас и так хватает своих священников. По-моему, вам с вашими монахами там нечего делать. Если вас, конечно, не интересует золото. А своих пустых карманов у нас тоже хватает!
