Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - страница 59
Внимательно слушал старика индейца Бартоломе. В его простых словах было высокое благородство, истинная мудрость…
— Вы явились, облеченные большой властью, в наши земли, никогда ранее не виданные вами. С вашим приходом все селения и жители были повергнуты в великий страх. Знайте же, что, сообразно тому, как мы верим, есть в иной жизни два места, куда устремляются души, покинувшие тело. Одно — дурное и пребывающее во мраке — предназначено для тех, кто причиняет зло и терзает род людской. Другое — радостное и светлое, куда следуют души людей, уважающих в этой жизни мир и покой. И поэтому, если после смерти ты пожелаешь получить в той жизни награду, ты не должен причинять ни зла ни ущерба тем, кто тебе не причиняет того же самого. Я кончил.
Карта Эспаньолы.
Уже ночью, перед сном, Бартоломе говорил Рентерии:
— Я поражен словами старого индейца. Язычник, пребывающий, по нашим представлениям, во тьме неверия и невежества, столь же мудр и сведущ в философии, как древнегреческий ученый! Я не перестаю удивляться индейскому народу, Педро. Мне кажется, что я перенесся в глубь веков, в золотой век Эллады…
— Я сам не верю тому, что слышал… То, о чем говорил старик, издревле известно нам, христианам. А как воспитаны индейские дети, Бартоломе! Они никогда не заговорят в присутствии взрослых, пока их не спросят. Они учтивы и приветливы. Клянусь святым Исидором, дети принцев, выросшие в окружении слуг и получившие тонкое воспитание, не могли бы быть более мягкими и деликатными!
— Когда Санчес или другие колонисты слышат о нашей «ликейской» школе, — сказал, укладываясь спать, Бартоломе, — они думают, что мы сошли с ума!
— Они и без школы судят нас, как самых непрактичных и странных людей. Вчера приехал Хасинте с наших рудников и говорил мне, что добычи золота едва хватит на уплату королевской подати.
— А что нам еще надо? Я давно отказался бы от рудников, Педро, но не хочу, чтобы наших индейцев угнетали непосильным трудом. А у нас им хорошо.
Как-то во время сиесты пришел к Бартоломе дон Амбросио Санчес.
— А у вас славно, сеньоры, — сказал он, расположившись в патио. — Совсем как в родной Севилье!
— Для более полного представления, что вы в Севилье, — улыбнулся Рентерия, — мы можем угостить вас свежим, только что срезанным виноградом. А на будущий год и апельсинами!
— Как быстро идет время! Вот уже выросли ваши апельсиновые деревья, а ведь они дают плоды только на шестой или седьмой год. Я говорил жене, что вместо сахарного тростника надо сажать фруктовые деревья.
— Очевидно, это не так выгодно, — иронически заметил Бартоломе, — и поэтому досточтимая донья Мархела предпочла сахарный тростник!
— Да, да, — вздохнул Санчес. — Вам хорошо, Лас-Касас, вы один, а у нас шесть дочерей, и всех надо выдать замуж.
Несколько минут гость молчал и наслаждался виноградом.
— Но ведь я к вам по делу, — спохватился Санчес. — Губернатор дон Овандо поручил мне просить вас, Лас-Касас, принять участие в походе капитана Хуана Эскивеля в восточную провинцию Игуэй. Там беспокойные индейцы, и губернатор опасается, не было бы восстания. Надо установить мирные отношения с правителем Игуэя. Губернатор, зная ваше умение и такт в обращении с индейцами, просит помочь Эскивелю, дабы избежать излишних осложнений.
— Я не солдат, — возразил Бартоломе, — и не хотел бы принимать участие в таких походах. Передайте губернатору, что я благодарю за честь, но отказываюсь.
— Не торопитесь, Бартоломе, — вмешался Рентерия, — вам не следует отказываться. Подумайте, сколь полезны могут быть ваши советы Эскивелю. Он недавно на острове и может наделать непоправимых ошибок.
— Правильно, — обрадовался Санчес. — Хотя Эскивель достойный и благородный кабальеро, но у него может не оказаться умения. Я знал, что Рентерия по долгу службы, как мой помощник, поддержит меня!
— Я поддержал вас совсем не поэтому, Санчес, а потому, что знаю, насколько большую пользу может принести участие моего друга в походе.
— Ну что же, — сказал Бартоломе, — придется соглашаться, хотя, видит бог, как мне этого не хочется. Я слишком хорошо знаю наших кастильских кабальеро, Санчес. Ангелы на родине, они здесь, в Индии, превращаются часто в демонов. Не вышло бы так и с вашим Эскивелем!
…Опасения Бартоломе оказались не напрасными. Отряд Хуана Эскивеля, посланный с «мирными намерениями», покорил мятежных индейцев Игуэя способом самым воинственным и жестоким. Касик Игуэя, отважный Котубанама, оказал испанцам яростное сопротивление, но был разбит… Все попытки Бартоломе удержать Эскивеля от кровавой расправы, как и следовало ожидать, потерпели крах.
Бартоломе теперь собственными глазами увидел, как разбойничают испанцы на индейской земле. Он был раздавлен своим бессилием помешать этому. И понял, почему отец и дядя так неохотно вспоминали о плавании в Индию. Он вспомнил слухи о событиях шестнадцатилетней давности. Адмирал Колон еще в 1495 году решил после гибели форта Навидад «показать индейцам Эспаньолы, как сильны христиане, внушить им страх и положить начало их обучению искусству повиновения». И Вега-Реаль — прекрасная и райская долина — стала ареной разгрома стотысячной армии восставших индейцев. Испанская конница, закованная в латы, вооруженная до зубов бальестами, эспинградами и мечами, обрушилась на индейское войско, разбила и рассеяла его, как стаю птиц… Все мятежные касики были казнены, а оставшиеся в живых индейцы захвачены в рабство.
