Жернова. 1918-1953. Вторжение - страница 96
— Почему дальше не едем? — спросили в соседнем купе командирским басом.
— Дальше бомбят, товарищ полковник, — ответил старший лейтенант, начальник патруля. — Пути разрушены. — И добавил: — Немцы уже в Минске.
— Как в Минске? Этого не может быть!
Но патруль уже шел дальше, и слышалось то же самое:
— Товарищи, поезд дальше не пойдет. Все военнослужащие…
Почти весь день Матов проспал, добирая за бессонную ночь в Москве, и не слыхал ни радио, ни разговоров. Сообщение, что немцы в Минске, с одной стороны, потрясло его, с другой, не очень-то и удивило: он вспомнил прошлогоднюю Большую, как ее называли, оперативно-тактическую игру на картах, проведенную высшим армейским командованием Красной армии, которую потом подробно разбирали у них в академии на кафедре оперативно-тактического искусства. Так вот, по этой игре получалось, что «синие», то есть немцы, и должны были, в случае начала войны, добиться определенных и вполне существенных успехов на первой стадии своего наступления. Здесь учитывались и конфигурация западной границы СССР, и отмобилизованность немецкой армии, и опыт, полученный ею в предыдущих кампаниях, и ее вооруженность. Правда, даже при самых оптимистических прогнозах «синих» они не могли за пять дней выйти к Минску, увязнув в приграничных сражениях где-то на полпути к нему по линии Лида-Слоним-Пинск, а затем, после перегруппировки войск «красных», ударные группировки «синих» отсекались от основных сил и, лишенные снабжения горючим и боеприпасами, окружались и уничтожались.
Выходит, что в игре генералов учитывалось далеко не все, а возможное развитие событий не было предупреждено заблаговременными мерами. А ведь казалось все таким простым и понятным. Даже майору Матову. И другим майорам и капитанам всех академий Красной армии.
«Вторую войну с немцами начинаем почти одним и тем же, — подумал Матов с горечью. — И оба раза к войне не готовы практически по всем параметрам. И когда только научимся?»
Матов спрыгнул с верхней полки.
Внизу собирали вещи муж и жена. Оба ехали, как ясно было из их разговоров, в Барановичи, к родителям. Полная женщина лет тридцати пяти, с гладкими волосами и рыхлым лицом, непрерывно всхлипывала, мужчина, чуть постарше и очень похожий на свою половину, бубнил что-то ободряющее.
Четвертое место, что напротив Матова, освободилось еще раньше.
— Вы думаете, — обратилась женщина к Матову, вытирая мокрое от слез лицо скомканным платочком, — нам уже совсем никак нельзя будет проехать до Барановичей?
Матов с удивлением глянул на нее, ответил:
— Но там же немцы! Вы понимаете это — немцы?
— О господи! — всплеснула женщина руками: видимо, до нее только сейчас дошло, что это такое.
— Гася, ну перестань уже! — увещевал ее муж. — А то товарищ командир могут за нас подумать бог знает что. — И уже к Матову: — Она совсем уже потеряла голову: родители ее там, а у них наши дети. И потом, немцы так плохо относятся к евреям…
— Я понимаю, — сказал Матов. — Возможно, что попасть в Барановичи можно, но я бы вам не советовал туда стремиться, пока не прояснится обстановка. Думаю, что это ненадолго. — Он хотел добавить: месяца на два-три, но что-то удержало его от этого добавления, и лишь потом он понял: собственная неуверенность в том, что этого времени хватит, чтобы повернуть немцев вспять.
— Вы так думаете? — ухватилась за его слова женщина. — Может, нам переждать здесь?
— Я не могу сказать вам ничего определенного, — ответил Матов, уже стоя в дверях купе. — Я сам не в курсе последних событий. Но лучше вам вернуться. А когда все прояснится, можно поехать снова. Желаю вам успеха. — Козырнул и вышел из купе.
На перроне возле вагона стоял полковник авиации: на груди два ордена Боевого Красного Знамени и один Красной Звезды, возле ног два больших чемодана.
Увидев Матова, окликнул его:
— Майор! Не помогли бы вы мне, а? Хотя бы до какой-нибудь гостиницы добраться… Черт знает что! Ни одного носильщика! Все как повзбесились!
— Насчет гостиницы — не уверен, — улыбнулся Матов. — А до комендатуры — пожалуйста.
— А где она, эта комендатура? Вы здесь бывали, майор?
— Нет, не приходилось. Узнаем.
Чемодан оказался тяжелым, точно набитый железом.
Полковник пояснил:
— Там книги, балык, ну и… — щелкнул себя пальцем по горлу. — Думал: приеду на новое место, то да се, знакомство с полком… — Представился: — Полковник Реченский. С Дальфронта. Вернулся из отпуска — на тебе: назначение в ЗапОВО. Командиром полка бомбёров. Семью оставил в Хабаровске. Собрался, поехал, пока ехал — война. Приехал — здрасте вам! И что дальше? Мой полк где-то в районе Луцка. А как туда добираться? И где теперь штаб округа? Или хотя бы дивизии? Черт знает что!
Глава 2
В комендатуре, расположенной на привокзальной площади в двухэтажном каменном здании старинной постройки, полно военных всех родов войск. Каждого война застала в дороге. Кто ехал по новым назначениям, кто из отпуска с семьей, кто из командировки, а семья где-то там, до которой еще ехать и ехать.
Едва протиснулись в коридор, появился капитан с красной повязкой на рукаве дежурного по комендатуре. Глаза красные, осовелые от недосыпа. Лицо серое.
— Товарищи, минутку внимания! — загрохотал он охрипшим, но сильным голосом. — Рядовой состав — направо от входа в комендатуру. Там, во дворе, сборный пункт. Младший командный состав до старших лейтенантов включительно — получить назначения на первом этаже в комнате номер шесть. Старший командный состав, от капитана и выше, прошу на второй этаж. Комната двадцать четыре. Пожалуйста, не толпитесь. — И ушел.
