Благородный дикарь - страница 61

Из всего вздора, что наплели эти дамочки, только одно было верно: Гаррет и Чарльз отличались друг от друга как небо от земли. Невозможно даже представить, чтобы Чарльз вовлек их в подобную авантюру и потом вот так спокойно задремал, совершенно уверенный в том, что все будет замечательно. И уж вовсе невероятным казалось, чтобы Чарльз согласился драться на шпагах ради денег.

Джульет озадаченно нахмурила лоб, вдруг подумав, что не видела Чарльза чуть более года, а черты его лица почти стерлись из памяти. Когда она пыталась представить себе его строго сжатые губы, перед ней возникала ленивая, озорная усмешка Гаррета; когда хотела вспомнить тембр его голоса, слышала беззаботный смех Гаррета.

Ее взгляд невольно упал на аристократические руки с длинными пальцами, праздно лежавшие на коленях, и вдруг вспомнилось, что он проделывал этими пальцами и этими губами, которые сейчас приоткрылись во сне. По телу прокатилась горячая волна желания, груди напряглись, сердце учащенно забилось, и она с чувством вины подумала о том, кто лежал в сырой земле за тысячи миль отсюда, и кто был отцом ее маленькой дочери.

Пытаясь оживить воспоминания, Джульет взяла в руку медальон с его портретом, висевший на шее, и вгляделась в него. Миниатюра была сделана в Бостоне за два месяца до гибели Чарльза, и художнику удалось мастерски передать не только черты лица, но и характер. Она долго смотрела на его светлые волосы, припудренные перед тем, как позировать, твердое, мужественное очертание губ, целеустремленный взгляд обманчиво мечтательных голубых глаз и, как ни странно, ничего не чувствовала.

Со вздохом она вернула миниатюру на место, за лиф платья, и, прижав дочь к груди, стала опять смотреть в окно. Ей было странно осознавать, как быстро угасло чувство к Чарльзу и, напротив, разгорелось к Гаррету.

Джульет так погрузилась в свои думы, что не замечала, как пристально за ней наблюдает из-под полуопущенных ресниц Гаррет.

Глава 25

Построенный из великолепного розового камня особняк в поместье Суонторп, расположенном на плодородном берегу Темзы, буквально поразил Джульет. Ничего красивее ей видеть не приходилось.

Когда экипаж, нанятый ими в Абингдоне, повернул на подъездную дорогу, по обеим сторонам которой росли набиравшие бутоны кусты роз, Джульет заметила церковный шпиль. В ветвях сикомора неподалеку куковала кукушка, а немного подальше поблескивал на солнце пруд, по которому скользили лебеди и плавали утки.

– Какой чудесный дом! – воскликнула она восхищенно, когда экипаж остановился перед главным входом.

Гаррет усмехнулся:

– Да. Какая жалость, что мой непутевый дед проиграл его в карты. Дорого ему обошлась разгульная жизнь. Знаешь, говорят, я похож на него.

– Ну что ты себя казнишь: уж не такой ты пропащий.

– Иными словами, не такой уж пропащий, каким мог стать, если бы не встретил тебя, – подмигнул он ей лукаво.

– Хочешь сказать, это мы так повлияли на тебя?

– Да, с того самого момента, когда тебя увидел, мне нестерпимо хочется быть лучше.

Наконец экипаж остановился, лакей распахнул дверцу, и Джульет увидела, как по ступенькам к ним спускается сам Спеллинг все с той же фальшивой улыбкой на физиономии, которая так ей не понравилась.

– А-а, лорд Гаррет! Мое почтение, мадам! Надеюсь, хорошо доехали? Уверен, вам здесь понравится. Мы приготовили для вас флигелек. Пойдемте скорее, я провожу вас туда.

Гаррет едва заметно кивнул, что могло сойти за приветствие, вышел из экипажа и, как положено истинному джентльмену, помог выйти Джульет с Шарлоттой. Своей глубокой неприязни к Спеллингу он даже не пытался скрыть. Наверняка ему, сыну герцога, было унизительно, что в поместье, некогда принадлежавшем Монфорам, его семье предоставили флигелек. Чарльз при всей его выдержке не стерпел бы такого унижения, не говоря уже о Люсьене, а вот Гаррет справился.

Джульет взяла мужа под руку и одарила теплым взглядом. Сердце вдруг сладко замерло от его близости. Это было чудесное ощущение, от которого походка становилась упругой, щеки заливал румянец, глаза светились счастьем.

«Что это со мной?» – думала Джульет, хотя и знала ответ на свой вопрос. Впервые с тех пор, как увидела Гаррета, она позволила честно признаться себе самой в том, что ее безумно влечет к мужчине, за которого вышла замуж, и при этом не испытала ни чувства вины, ни сомнений. И это было прекрасно. Это давало ощущение свободы.

– Вот мы и пришли, – объявил Спеллинг и, повернув в замке ключ, с гордостью распахнул дверь. – Ну как, вам нравится здесь, милорд?

Джульет поежилась. Такое обращение к более чем скромно одетому аристократу, привыкшему жить в одном из лучших домов Англии, но попавшему в затруднительное положение, звучало оскорбительно, и Спеллинг, судя по его отвратительной ухмылке и бегающим глазам, прекрасно это знал и, похоже, умышленно провоцировал ее мужа.

Но Гаррет проявил удивительную выдержку и не ответил грубостью, а, постояв мгновение, обвел жилище равнодушным взглядом и сказал:

– Сойдет, так что можете идти.

Спеллинг, еще мгновение назад противно ухмылявшийся, теперь беспомощно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, поскольку не ожидал, что его, как слугу, отправят вон в его собственном доме. Когда на губах его опять появилась мерзкая ухмылка, в глазах Гаррета загорелся огонек, не предвещавший ничего хорошего, но Спеллинг демонстративно дружеским жестом похлопал его по плечу:

– Как скажете, милорд, как скажете. Понимаю, вы устали с дороги, вам надо отдохнуть. Всего хорошего, лорд Гаррет, жду вас завтра, ровно в семь утра, в амбаре за конюшнями.