Благородный дикарь - страница 71
– Гаррет! – Джульет потрясла мужа за плечо. – Проснись, Люсьен приехал.
Снизу донесся громкий стук в дверь, и он, поморщившись, приложил руку ко лбу.
– Черт возьми, как болит голова…
– Гаррет, тебе нужно с ним встретиться. Если ты не выйдешь, он взломает дверь.
Герцог де Монфор никогда не позволил бы себе ничего подобного. Пока Гаррет лениво сползал с кровати, недовольно ворча и протирая глаза, они оба услышали, как он потребовал:
– Ключи, Спеллинг! И поживее!
– Черт возьми! – выругался Гаррет, натягивая брюки, подошел к окну и, широко его распахнув, спросил:
– Какого черта, Люсьен? Что тебя принесло в такую рань?
– Сию же минуту спустись, Гаррет!
– Шел бы ты… Я спать хочу!
Гаррет захлопнул окно и, тяжело опустившись на край кровати, потер виски.
Джульет села рядом, обняла его за плечи и, покрыв легкими поцелуями лицо, попросила:
– Пойди и поговори с ним, и сразу почувствуешь себя лучше.
– Ты уверена? – сказал он с нотками сомнения в голосе, отвечая на поцелуи.
– Да. – Она улыбнулась и прижалась щекой к его щеке. – Ты ведь прекрасно знаешь, что он не уйдет до тех пор, пока не убедится, что с тобой все в порядке. Так что лучше спустись вниз и убеди его, что причин для беспокойства нет. Он твой брат, Гаррет, приехал потому, что любит тебя, а вовсе не для того, чтобы унизить.
– Этот мерзавец здесь лишь потому, что привык контролировать каждый мой шаг!
– Я уверена, что ты ошибаешься.
Гаррет некоторое время сидел молча, и целая гамма разнообразных эмоций попеременно отражалась на его лице, потом с тяжелым вздохом поднялся и принялся одеваться.
Джульет заметила кровоподтек на боку и поморщилась, как от боли, но он не обращал на него никакого внимания. Заправив рубашку в брюки и пригладив рукой волосы, он, как был босиком, направился к двери.
– Сохрани тепленькой мою сторону постели, ладно?
– Постараюсь, – пообещала она тихо.
Гаррет закрыл за собой дверь спальни и спустился.
Прежде чем впустить Люсьена, Гаррет несколько раз глубоко вздохнул, потом наконец отпер и распахнул дверь.
Брат стоял к нему спиной на газоне и держал под уздцы Армагеддона. По тропинке в сторону особняка торопливо шли Спеллинг и слуга – наверняка за ключом.
Наконец Люсьен повернулся, и Гаррет успел заметить тревогу в его глазах и напряженно сжатые губы, но это продолжалось всего мгновение. Лицо брата быстро приобрело привычную суровость, а его черные глаза блеснули гневом.
– А-а, вот и ты, мой дорогой мальчик…
– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – огрызнулся Гаррет. – Я знаю, почему ты здесь, чего от меня хочешь и что скажешь, поэтому не стоит тратить время. Я не уеду отсюда и Джульет останется со мной. Даже не пытайся вернуть меня в замок.
Люсьен вопросительно вскинул брови:
– О чем ты?
– Ты все прекрасно слышал. Впервые в жизни я сам заработал деньги, а не получил их от тебя, и мне это понравилось. Очень понравилось. Я не позволю тебе отобрать у меня эти ощущения, Люсьен.
– Дорогой мальчик! К чему эта агрессия? У меня нет ни малейшего намерения что-либо у тебя отбирать, но, согласись, есть множество других способов зарабатывать деньги, кроме кулачных боев.
– С чего-то надо начинать, не так ли?
Люсьен бросил взгляд на удалявшуюся спину Спеллинга и подвел Армагеддона к крыльцу, где стоял Гаррет, и, строго взглянув ему в лицо, недовольно проговорил:
– Ты что, не понимаешь, с кем связался?
– Могу себе представить.
– Он может себе представить! – с отвращением воскликнул герцог. – А теперь слушай и запоминай: Спеллинг опасен, причем очень опасен. Этот мерзавец и мошенник пойдет на что угодно ради денег, а если потребуется, и по трупам пройдет. Ты хоть понимаешь это?
Гаррет презрительно фыркнул:
– Ай-ай-ай! И как это ты, кто привык водить компанию с королями, принцами, государственными деятелями и прочими сильными мира сего, снизошел до такого ничтожества, как Джонатан Спеллинг? Не поленился столько о нем разузнать…
– Мне известно лишь то, что вчера вечером рассказал Фокс. А уж ему как барристеру известно немало.
Гаррет, смущенно переминаясь с ноги на ногу, отвел взгляд, а Люсьен продолжил:
– Три года назад Спеллинга обвинили в том, что он жульничал на скачках. Его спасло лишь знакомство с кем-то из руководства жокейского клуба, который замолвил за него словечко. А еще годом раньше Спеллинга поймали на жульничестве за карточным столом в одном из лондонских клубов. Сэр Моделей, который в тот вечер проиграл ему четыре тысячи фунтов, видел это собственными глазами, поэтому вызвал его на дуэль. Только она так и не состоялась. И знаешь почему, Гаррет? Потому что Спеллинг не явился: удрал из страны и скрывался на континенте до тех пор, пока не стало известно о смерти Моделя.
– Ну и что? – пожал Гаррет плечами и, сложив руки на груди, небрежно прислонился к дверному косяку. – Какое мне до всего этого дело? Пусть он трус с запятнанным прошлым, зато платит хорошо.
– Я буду платить в пять раз больше, если вернешься домой.
Гаррет горько рассмеялся:
– Зачем? Чтобы опять выслушивать твои оскорбления и нотации? Мол, и бездельник я, и кутила, и надоело тебе без конца выручать меня из неприятных историй, в которые попадаю?
– Нет, ты должен вернуться, потому что здесь вы в опасности – все.
– Ты опять говоришь со мной как с ребенком.
– Да, возможно, ты прав. Привычка. Но, видит бог, с тобой было куда легче справиться, когда ты вел себя как ребенок.
Гаррет удивленно вскинул брови и внимательно посмотрел на брата. Люсьен выдержал этот взгляд, потом, стиснув зубы, устремил взор куда-то вдаль, за реку. Оба молчали. Наконец Гаррет вздохнул и уселся на верхнюю ступеньку, запустив в волосы обе руки.
