Мастерская кукол - страница 108
У него уже давно все было готово. Он очистил подвал, запасся хлороформом, оставалось только заполучить саму Айрис. В голове Сайласа само собой всплыло слово, которое часто употребляла одна проститутка, ненадолго приехавшая в Англию из Парижа. Это было слово séjour. Что оно значит, Сайлас доподлинно не знал, но догадался, что его можно перевести как «побывка» или «временное жительство». Айрис должна перебраться к нему на séjour. Главное, начать действовать, пока что-нибудь ему не помешало. Луиса Сайлас больше не опасался, но сестра Айрис могла появиться в любой момент и испортить все, что он подготовил с таким старанием и тщательностью.
Много лет назад, когда Сайлас имел обыкновение посещать пабы в окрестностях Университетского колледжа (ах, как давно он там не был!), ему удалось подслушать разговор двух хирургов, обсуждавших предстоящую операцию. Пациент на столе, говорил один, хлороформ подействовал, и нужно провести первый разрез. Действовать скальпелем необходимо быстро и точно, погружая его в плоть под правильным углом и на нужную глубину, однако успех операции зависит не только от этого, но и от того, насколько правильно выбрано время. Да, добавлял он, хирургическое вмешательство может спасти больному жизнь, однако поспешить с ним так же опасно, как и опоздать. Точно так же предстояло действовать и Сайласу – быстро, уверенно, не суетясь, но и не мешкая, иначе подходящий момент будет упущен и кто знает, когда представится новая возможность?
Тем временем кэб уже катил по улице прочь. Вот Луис в последний раз махнул из окна рукой (дурацкий жест!), и экипаж скрылся за углом, а Айрис все стояла у двери, обхватив себя за плечи. По ее лицу текли слезы.
«Как жизнь пуста, – она сказала…» – вспомнил Сайлас. Чушь! Он подарит ей радость и счастье.
Айрис осталась совершенно одна. И если так было предопределено свыше, подумал Сайлас, кто он такой, чтобы противиться судьбе?..
***
Впервые за много лет Сайлас бежал. Неуклюже выбрасывая перед собой худые голенастые ноги, он мчался все вперед и вперед, лавируя между леди и франтами, огибая метельщиков и бродячих торговцев. На бегу он задел прилавок торговки фруктами, яркие апельсины запрыгали по мостовой, как мячики, торговка что-то крикнула ему вслед, но Сайлас и не подумал остановиться. Он бежал, как бегают уличные мальчишки, и сердце в груди стучало часто и громко, во рту пересохло, по лицу градом катился соленый пот, но Сайлас ничего этого не замечал. Сейчас он думал только об Айрис – о том, как она пойдет этим же путем, пойдет по его следам. Конечно, несмотря на срочность она не будет бежать, ведь она – леди, но все равно она будет спешить… Она пойдет по этой же улице, мимо этих же домов… Какими они ей покажутся? Что она подумает?
Наконец Сайлас свернул в свой переулок и едва не споткнулся. Раньше он не замечал зеленых пятен плесени на стенах, не замечал, как близко стоят друг к другу покосившиеся, словно готовые рухнуть ему на голову дома, не замечал груд мусора и нечистот, от которых поднимался отвратительный запах. Пожалуй, такая картина может ее напугать. Войдет она в переулок или остановится на углу, гадал Сайлас. Пожалуй, нет – уж очень здесь темно и грязно.
Он еще некоторое время оценивал обстановку, потом поискал взглядом труп спаниеля, но его, должно быть, уже подобрал сборщик костей, чтобы продать на клееварню. В переулке никого не было – ни бродяг, ни оборванных детей, которые изредка прятались здесь от ветра. Со Стрэнда доносился оглушительный шум уличного движения – стучали копыта, ржали лошади, скрежетали по булыжнику железные ободья колес, кричали возницы. За этим шумом, подумал Сайлас, никто и не услышит, если она вскрикнет или станет звать на помощь. Правда, примерно через час закончится рабочий день, распахнутся двери контор и банков и сотни и сотни клерков ринутся по домам, однако никому из них и в голову не придет совать нос в темный и грязный переулок, так что на этот счет можно не беспокоиться. А если кто и заглянет сюда – что ж, Сайлас тоже не будет стоять на месте, и, прежде чем чужие глаза успеют приспособиться к полумраку, он будет уже у себя в лавке.
Да, темнота переулка – его верный союзник. Он и сейчас-то мало что может разобрать – особенно после широкой улицы, где стены домов так и сверкают на солнце. То же самое произойдет и с Айрис, как только она свернет в переулок: в первые секунды она не будет видеть ничего, кроме зеленых и желтых пятен, плавающих перед глазами, и, конечно, не заметит его, прильнувшего к стене за дверным косяком. Этих секунд ему с лихвой хватит, чтобы исполнить задуманное.
Сайлас был уверен, что в доме у него все в порядке, но все же захотел еще раз убедиться – он не упустил ни одной мелочи. Войдя в лавку, он тщательно запер входную дверь, потом поднял оленью шкуру, скрывавшую люк в полу, и попытался представить, как будет тащить к нему неподвижное тело. Айрис была легкой и изящной, и он не сомневался, что сможет нести ее на руках. Если же она сломает лодыжку, когда он будет опускать ее в подвал, это будет только кстати. Со сломанной ногой любая попытка побега, которую она могла бы предпринять (в первое время, о, только в первое время, пока Айрис не узнает его как следует!), была обречена.
От волнения у него вдруг затряслись руки, и Сайлас прикоснулся к флакону с хлороформом, стоявшему на буфете в полной готовности, а потом погладил шершавую кость – бедренную быка, которую собирался использовать вместо дубинки. Скоро… теперь уже совсем скоро. Конец его одиночеству.
