Виктор Вавич - страница 182

ногами - как в мешке и - Ва! Ва! - пронзительно вскрикивал, звенело в ушах- все дернулись, из дверей выскочил фармацевт в белом, он ловил человека, атот дергался вверх - взлетал на пол-аршина, взметывал руками. Санькабросился - человек с неимоверной силой изгибался, как огромная рыба, - егодержали на воздухе, он вырывался у пятерых.

Санька отрясывал голову от крика и все сильнее, сильнее сдавливалбольного отчаянными руками.

Руки

ТАЙКА шла из сарая через двор по грязи - фу! в русских сапогах, иТайка поглядывала на калитку - не может быть, а вдруг войдет и увидиттакую, и платком голова замотана - прямо узел с бельем! - и Тайка скакала,шлепала через грязь скорей к крыльцу, а рукой глубоко в кармане сжималарубль шесть гривен, в другой - вихлялся, визжал на ручке подойник.

Всеволод Иванович сидел перед самоваром, ждал, пусть нальет, пустьсядет напротив: с блюдечка тянет и каждый раз волосы в чай - выбьются ипадают. Скажешь, и ручкой замахнет волосы назад - совсем как мать бывало, ипальчики легкие - шмыг в тонких волосах.

- Тайка, ты? Ну-ну, шевелись! - и Всеволод Иванович постукал ложечкойо блюдце. Слышал, как Тайка стягивала в прихожей сапоги, как бренчаларукомойником. - Что это? За молоком приходили?

Красная какая. Краснеет все она последнее время, сразу, как ошпарится.

- Парное, говоришь, им вот надо? А как платить, так вторая неделяведь... Куда это ты? Да масло на столе. На столе! Здесь масло! - крикнулВсеволод Иванович в дверь, перегнулся в кресле. - Здесь, говорю. Подралакуда-то, - сказал уже вполголоса.

Тайка вошла бледная, глазами хлопает. Всеволод Иванович украдкойглянул из-под бровей - делается все с ней что-то, хоть бы уж сделалось! - итихонько сунул свой большой стакан к самовару. Тайка глядела вниз, впосуду, и руки подрагивали, когда чай наливала. Всеволод Ивановичповернулся к окну.

- Заходили чего-то. Заходили, говорю, чего-то нынче, - громче сказалВсеволод Иванович. - Вон уж который, - и он кивнул на окно.

Тайка мотнула головой в окно.

- Заходили, говорю, - повторил Всеволод Иванович и глянул на Тайку.

- Говорила... приходила... говорила, - Тайка засуетилась глазами постолу, - нынче в театре экстренный дневной вечер и читать будут...распоряжение, что свобода... и концерт, - и Тайка села и сунула в рот кусокхлеба.

- Какой вечер? Распоряженье читать? Кто это говорил-то? И концерт причем? - Всеволод Иванович в упор смотрел Тайке в темя, а Тайка замотала надблюдцем головой, совсем к столу припала. - Свобода? Кому это вдруг свобода?

Тайка вдруг встала, и слезы на глазах, и лицо в сторону завернула, и всвою комнату, с куском непрожеванным.

- Таисенька!

Тайка дверь за собой толкнула.

Старуха заворочалась у себя.

- Дурак! Ах, дурак, Сева! - и с горем каким вздохнула!.. ВсеволодИванович хотел встать, но куда ж идти? Ни к одной.

- Уж родился дураком, - ворчал Всеволод Иванович и вертел громколожечкой, - в сына твоего пошел, видно, в Виктора... в Виктора удался уж...таким умником.

Всеволод Иванович разом плюхнул горячий чай в блюдце, перелил наскатерть.

- Был бы умным, - тише говорил Всеволод Иванович, - не родил быквартального... умудрил Господь... бог Саваоф... и Пресвятая Троица. Дураки есть! - крикнул Всеволод Иванович. - И нечего с дураком разговаривать.

Всеволод Иванович встал и нарочно во всю мочь ткнул назад кресло,пошел к себе в комнату, оставил чай на блюдечке. Самовар один стоял иплевался громко сквозь дырочки.

Тайка села с размаху на стул, уперла локти в столик, в закапанноесукно, и расползлись, разрябились знакомые черные пятнышки сквозь слезы.Самые знакомые пятнышки, кляксы, и смотрели осторожно на Тайку. Обтерласлезы и пальцем стала обводить пятнышки.

- Самая, самая я несчастная, - и губы дрожали, говорила шепотом.

"И волосы, как мочало, желтые, прямые, - Тайка дернула себя за мокруюпрядь, - все дуры несчастные, у кого волосы как палки". - Тайка всхлипнула,легла на стол, на руки головой. Глаза закрыла. "И вдруг пройду мимо барьера- они там внизу - шумит, шумит театр голосами, хлопают, хлопают голоса. Аон там, к углу, и в ноты глядит и пробует - усами над флейтой. И вдругпробежит, как ветер свежий поверх всех, как ветер в саду по деревьям ивдруг вверху затрепещет - и улетел ввысь" - и Тайка выпустила сбившийсявоздух в груди. - "А потом говорит с товарищем, и ничего, ни словечка неуслышишь, и вдруг, вдруг глянет наверх и увидит. И только б успеть головойкивнуть". - Тайка уж подняла голову, уж всеми глазами глядела в подоконник,а Израиль поворачивался, смеялся товарищу, и в ушах подъемный говор толпы.Тайка встала, переодевалась и все глядела туда, в подоконник, в угол. - "Итак, так погляжу, это все, все услышит, все! Пусть скажет: Тая! на ухошепотом".

- Та-я! - сказала вслух Тайка, испугалась, огляделась. Совсем готова.Глянула в зеркало - фу! красное лицо, будто девчонка набегалась. И глазаблестят - будто кузнечика поймала и рада, как дура какая. Тайка тыкалапудрой в лицо, было лицо уже меловое, а Тайка все еще зло тыкала пушкомнос, подбородок, и пудра сыпалась на платье. Тайка глянула на дверь идостала из домашнего платья рубль шесть гривен, осторожно, не бренча;положила в кошелечек. Стряхнула с платья пудру. Мигом вышла, мигом натянулапальто. Будто мама зовет. Тайка нарочно стукала ногами, набивала калоши ихлопнула дверью - быстрым шагом мимо собаки в калитку.

На улице верно: заходили, идут все в город, и Тайка скорее запуталасьв народ - еще начнет от ворот орать на всю улицу - Таиса!