Виктор Вавич - страница 183
Тайка обгоняла всех, не смотрела, кто идет, не оглядывалась.
- А потом утоплюсь! - вполголоса сказала Тайка навстречу ветру.
Билась над бровью желтая прядь - пускай! все равно - веселые волосы.Тайка мотнула на ходу головой.
"Если б я была знаменитой актрисой или балериной какой-нибудь, и все бсмотрели..." - Тайка храбро закинула голову чуть вбок, поправила на головекруглую шапочку, и вдруг опять слезы проклятые. Ух, проклятые, проклятые!Тайка была уж на площади, трясла головой, стряхивала слезы - скорей вгородской сад, чтоб не видели. Тайка не замечала, что густо, очень густотолпился народ; она пробивалась в ворота сада, - в саду никого не бывает. Ав саду народ, гимназисты какие-то - полным-полно. Нет, хоть не глядят. Всеглядят вон туда. Тайка достала платок, сморкалась и слезы заодно - тайком,незаметно вытирала. Что это? Торчит какой-то. Гимназист на скамейку, чтоли, встал. И все туда глядят. Скажите, каким барином стал и руками,руками-то как. Подумаешь! Но сзади напирали - о! и семинаристы.Гимназистки, хохотушки противные, и Тайке боязно было, что глядеть станут,что ревела, и пудра вся пропала. Чего это он?
- Что ж нам предлагает царское правительство? - слышала Тайка высокийголос в сыром глухом воздухе. - Оно предлагает нам не Учредительноесобрание, которого...
"Да это Кузнецов, - вдруг узнала Тайка, - Сережка Кузнецов, он вэту... в Любимцеву-Райскую влюблен, букеты на сцену кидал и все в оркестрпопадал. Выгоняли, говорят, из гимназии".
- Что такое, что такое? - громко говорила Тая, на нее шикнулагимназистка - ух, злая какая! Фу! злая! - и Тайка старалась выбраться изтолпы и осторожно сверлила плечом, как бывало в церкви.
"Началось, а вдруг началось".
Не дотискаться к воротам, и прут, прут навстречу, сбивают назад, и ужпо траве, по кустам, как попало, ломят прямо. Закричали там чего-то. Тайкаоглянулась: на месте Сережи уже какой-то бородатый. Фу! не узнала - доктор!доктор Селезнев, и все в ладоши забили. Тайка снова рванулась к выходу -ох, наконец! Свободней на площади. Ой, давка какая у театра. Ничего, черезартистическую дверь, ничего, пожарный там, он знает, пропустит, и Тайкабегом перебежала свободный кусок площади. Дернула дверь - заперто. Тайкадернула еще раз ручку, рванула еще. Идет - вон в каске уже - пожарный,началось, значит, если в каске, а то в фуражке он с синим околышем, скокардой - говорит за стеклом, не слышно.
- Пустите, ради Бога, на минуту! - кричала Тайка в самое стекло,стукала пальчиками. - Пожалуйста! Очень! Миленький, золотой!
"Отмыкает, отмыкает! - нет, приоткрыл только".
- Барышня, - говорит в щелку, - не надо, идите домой, домой ступайте.Нехорошее сегодня.
- Ничего, на минутку, я сейчас назад, домой, ради Бога, миленький. - ИТайка ухватилась за створку дверей, вцепилась пальчиками - пусть прищемит.
Пустил!
- На один момент, - кричит вдогонку, - эй!
А Тайка бежала уж по лестнице, и вот он, коридор, - пусто, слава Богу!- вот дверь, французский замок, а там уж за дверью гул, так и бурлит, так ибарабанит в дверь - народу-то, должно, и Тайка повернула замок, с трудомпихнула дверь - и яркий плеск голосов обхватил голову. Тайка захлопнула засобой дверь. Гуща! Вот гуща - как никогда. Вяльцева приезжала, и то такогоне было - и не сидят, все вплотную стоят в партере. А в ложах-то! Вывалятсясейчас через край. Тайка вспотела, раскраснелась от давки, от толчеи. Взале все в пальто, в шапках. Тайка пробивалась к барьеру оркестра Что это?Там тоже полно и тоже в шапках, шляпы, фуражки, и все головы шевелятся,вертятся - и нет, совсем нет музыкантов Тайку придавили к барьеру, а онавсе вглядывалась в головы внизу - может быть, он тоже в шляпе, как все. Таяискала котелок, тщательно просматривала по кускам, будто искала на коврекопейку. И вдруг все захлопали. Тайка увидела, как поднялся занавес.
На сцене стол с красным сукном, и сидят вокруг, как на экзамене, - ивдруг встали все за столом, и в театре все хлопают, хлопают, и кто-токричит за Тайкой зычно, по слогам:
- До-лой са-мо-дер-жа-ви-е! До-лой! - как стреляет. Один за столомподнял руку - стали замолкать, тише, тише. А этот вдруг по тишине зыкнул:
- Долой са-мо-державие!
И тот с рукой со сцены улыбнулся весело и снисходительно в егосторону.
- Господа! - крикнул со сцены и опустил руку. - Господа! Первым долгомя считаю нужным огласить акт... то есть манифест, данный семнадцатогооктября...
- Известно всем! - гаркнул за Тайкой опять этот зыкало, и всезакричали. Ух, шум какой невообразимый. Нет, нет котелка, или не нашла.Стихли опять.
- Господа! - опять крикнул со сцены - кто это? Тайка глянула -знакомый будто? Да, да, из управских, из земской управы, как его -статистик! - вспомнила Тая. - Гос-по-да! Объявляю митинг открытым. Словопринадлежит товарищу Кунцевичу.
Вышел худой из-за стола вперед, высокий, с бородочкой. - Громче!громче! - орут все. А он краснеет. Что же это?
- ...свобода союзов!.. - услыхала Тайка. - Свобода объединяться...
"Вон! вон котелок, вон там за серой шляпой". - Тайка дернулась вправо,протискивалась вдоль барьера.
- Куда несет? Да стойте на месте! - и Тайку спирали, не пускали, ипрямо уж перед нею надрывался хриплый голос Кунцевича:
- Мы требовали самодержавия народа! Народоправство!.. царь...правительство...
Тайка уж видела, что это он, он - крохотный кусочек щеки увидала межголов - он! он! - Тайка вдавилась в толстого по дороге, его бы толькоперейти. Тайка не спускала глаз с Израиля.
Мигнуло электричество. Еще раз - притухло - можно было просчитать три.
