Виктор Вавич - страница 187
ногой в дверь. Тайка бьет онемелыми руками, и вдруг закружилась темнота, икак будто свет яркий мазнул по глазам, и Тайка села на пол, как на пух, исладкий воздух скользнул из груди и растаял в мозгу.Мамиканян
САНЬКА забыл снять с головы повязку, так и ходил в ней, как привезлиего в университет, в клинику. Санька с жаром и с болью хватался за дело -вырывал носилки, чтоб тащить раненого. В дверях операционной хмурилсяпрофессор - руки высоко держал на отлете. Саньке хотелось скорей, скорейзабить, заколотить муть.
"Не бежал же я, не бежал, не бежал!" - твердил в уме Санька и всечто-то хотел отработать носилками - и вдруг Рыбаков бежит снизу полестнице, ткнул в бок - "ты что водолазом-то все ходишь?" - и кивнул наповязку. Санька вдруг вцепился руками в бинты и рвал, драл со всей силы. Нанего глядели, и вдруг все бросились к дверям, к окнам, - все, кто был ввестибюле, и хозяева-медики в белых халатах. И Санька слышал:
- Оборонщики еврейские городовых повели, глядите, глядите!
Санька вбежал во второй этаж и с площадки в окно увидал: человекдвадцать мужиков, бледных, и кругом - ух, какие черные, какие серьезные, сревольверами. Головами как поворачивают - будто косят направо-налево. Вонстуденты с винтовками - винтовок-то пять, кажется. Повели, повели - вподвал! В мертвецкую! Пошли, гуськом пошли в ворота оборонщики. И опятьекнуло в душе - не мог бы, не мог бы, ни за что не мог бы, как они. Санькапошел вниз и сжал губы - отвратительно, как вздрагивают на ходу коленки.
- Этого не будет, сейчас не будет! - и неверно топала нога оступеньку, и Санька отмахивался головой. - Не будет, говорю! - и коленкидергались.
И вот опять острый рожок "скорой помощи".
- Я пойду! Сам пойду, - вон ведут внизу, а он отмахивается рукой, безшапки, вся голова в крови и все говорит, говорит. Санька не мог отвестиглаз от этого человека: кто, кто это? Филипп! Надькин Филипп, и Санькасбежал оставшиеся ступеньки, и уж Филипп увидал, и глаза, как в лихорадке.
- А, да-да! Слышь! Как тебя! Санька, что ли. Я только, понимаешь,рванул этого, что впереди, - Филипп дернул рукой в толпе студентов, - дадай ты мне сказать! Я его раз! И тут этот справа маханул железиной, и я всеравно, опять же... а он, понимаешь, я этого, да стойте, братцы, не тащите,куда идти? Куда идти-то теперь? - И Филипп оглядывал всех вокруг. - Дайтескажу!
Санька все глядел, не отрываясь, и задыхался.
- Да ведите вы его, вы! - толкал кто-то Саньку.
- Да-да! - говорил Санька. - Как, как говоришь? - и он взял Филиппапод руку.
- Да я говорю, понимаешь, этого суку, что впереди, я раз! И сюда - онбрык.
Санька вел Филиппа все ближе, ближе к операционной, и Филипп неумолкал, он вошел, все глядя на Саньку, он не чувствовал, как профессорщупал голову, садился, куда толкали, не чуял, когда подбривал студентнаспех волосы.
Санька зажмурил глаза, когда профессор стал долбить Филиппу череп.
- Ничего, ничего, говорите, он ничего не чувствует... без всяких...хлороформов, - стукал профессор, - к чертям тут хлороформ... шок, а вы... -и профессор стукал, - хлороформы.
Санька не мог смотреть, и его мутило, как будто от переплетаФилипповых слов. Санька вышел в коридор, на лестницу, и крик, крикпронзительный ахал эхом в гулкой лестнице. В дверях столпились у носилок.
Была ночь, и в полутемном коридоре, в пустом, каменном, глухо урчалиголоса в углу у окна. Студенты-армяне. И голоса то поднимались до т��многопотолка, то снова забивались в угол. Санька медленно подходил. Говорилинепонятно, по-армянски. А за окнами улица пустая, без фонарей, и толькочерным поблескивала грязь против окон клиники.
- Может, еще будут, и я пойду. Непременно, может быть, пойду, - шепталСанька. - Если б видел, как уходил Рыбаков с оборонщиками, я б... Во дворевидел - мог же догнать. Бегом, на улице догнал бы. - Санька топнул ногой,затряс головой и повернул назад. И вдруг армяне всей кучей двинулись, иСаньку обогнали двое. Один шел в бурке вперед, а тот его ловил за плечо ичто-то громко говорил. И вдруг из полутьмы русский голос навстречу -Рыбаков!
- Ей-богу, никуда, никуда не пройдете. Я сейчас со Слободки, честноеслово: патрули, патрули, заставы солдат - и палят чуть что. Охраняют.Погром охраняют. Вот там на углу чуть не застрелили, два раза стреляли,пока сюда добежал. Никуда! Да-да! Громят у Московской заставы. Дайтепокурить, у кого есть?
Санька быстро полез в карман, совал Рыбакову последнюю папиросу,боялся, что другие успеют сунуть.
- Мамиканян! Мамиканян! - двое бросились за студентом в бурке.
Рыбаков обернулся.
- У него мать в Баку татары зарезали, так он хочет идти, - студентыкивали на Мамиканяна.
- Ерунда! - кричал вслед Рыбаков - Ни за понюх пропасть. - Пыхаяпапироской, Рыбаков бегом нагнал Мамиканяна, повернул к себе. - Ну зачем?Зачем?
Все замолкли.
- He могу. Надо. Мне надо, - сдавленно сказал вполголоса и дернулчем-то под буркой.
- Карабин у него, - и студенты тыкали пальцами в бурку, взглядывали наРыбакова.
Мамиканян отвернул плечом и быстро зашагал по каменному полу. Егоотпустили и через секунду бросились за ним. Санька бежал с кучкойстудентов, он слышал, как в темноте быстро шаркали ноги, а за этими ногамипоспеть! поспеть! Сейчас же! - хлопнула внизу дверь, и Санька бежал следоми еще поддал перед дверью, чтоб скорей, срыву вытолкнуть себя - проклятогосебя! - на улицу.
Тихой сыростью дохнул навстречу двор, а Санька не сбавил ходу, онвидал при свете фонаря у ворот, как черная бурка свернула вправо. Трое
