Виктор Вавич - страница 199

потому - вы уж извините, что мы с Танькой спорим тут, деремся даже. Можетбыть, - говорил уже в передней Ржевский, пока Санька вешал шинель, - можетбыть, вы нас разнимете. Беда прямо, - и Ржевский стал рядом с Таней и обнялза талию.

Санька вдруг схватился, показалось, что дух отлетел, что некуда егосейчас присунуть.

- Да мы тут об этом ограблении спорили. Читали, что в Азовском банке?Я в вагоне еще прочел. Присаживайтесь. - Ржевский кивнул на диван.

- Нет, нет! - Таня ударяла отца кулачком по руке.

- Да не нет, а просто сознайся, голубушка, что тебе нравится смелость.Какие девицы не мечтали о разбойниках. Верно ведь? Да брось, милая моя, всетурниры дамскими взорами держались. А мы, дураки, и рады: садим друг дружкужелезными вертелами.

- И все че-пу-ха! - говорила Таня, она отвернулась от отца, пошла кокнам, поворачиваясь в такт на каждой ноге. - Че-пу-ха!

- Не чепуха, - говорил Ржевский, - а просто половой подбор. Вы неестественник? - он подался корпусом к Саньке.

- Он не естественник! - вдруг повернула Таня. - Сейчас вот какой-тодобренькой старушкой смотрит.

- Ну-ну, - весело закричал Ржевский, - конечно! А вот на коне, -Ржевский оттопнул ногой в сторону, поднял кулак, - с мечом, из глаз огонь,рожа зверская! - и Ржевский скорчил дикую морду. - Трудное наше положение,- и он легко хлопнул Саньку по плечу. - Курите? - Ржевский мягко приселрядом с Санькой, достал черепаховый портсигар.

- Че-пу-ха, - тихо напевала Таня.

- Политика одно, а турниры, милая, и гладиаторы - это altera pars.

- Хорошо, а этот дух не политика, то есть не делает политики? - Санькасразу испугался, не глупость ли, и сейчас же решил - а все равно, так инадо, пусть хоть глупость.

И сразу увидал -- Таня глядела на него от окна и руку подняла кподбородку.

- А вы знаете, - и Ржевский сморщил губы и глядел на папироску, -когда, знаете ли, читаешь "приговор приведен в исполнение", у каждого... дау меня хотя бы! - тут вот тошнота холодная... Да у большинства...Это,знаете ли, тоже - дух! И тоже свою политику делает. - И скучным вздохомРжевский пустил дым в сторону.

- Да, - крикнула Таня, - а они переступают через это, и это четырежды!- в сто раз политику делает. Да, да! да! - и Таня стукнула рукой по роялю.

- Я ведь был прокурором, - говорил вполголоса Ржевский, - в Киевскомокруге. И по обязанности пришлось. Публично это устраивали. А он просилменя, чтоб я стал, чтоб ему меня видеть и чтоб я глядел на него допоследней минуты, и я обещал, разумеется. И он глядел, держался за меняглазами, не отрывал взгляда, вот как железные пруты протянуты...Прогвождено... Он не слышал, как читали, да и я ничего не слышал и толькоглядел. Белое лицо, борода как не своя стала, и одни глаза, и из глаз все вменя входило, что в нем делалось. Палач саван накинул. Я дышать перестал ивсе глядел ему в глаза, то есть туда, где должны быть глаза, и не моготвести. А-ф-ф! - Ржевский отряхивал голову, глядел в пол.

Таня положила локти на рояль, смотрела в угол.

Ржевский встал, прошел к трюмо, бросил в пепельницу окурок.

- Ну, Господь с ним. Слушай, скажи, пусть нам чай устроят. - Ржевскийпрошелся по комнате.

- А мы в винт играем, - полным вздохом сказала Таня и вышла, гляделапрямо в двери.

- Да, понимаете, - вполголоса говорил Ржевский, шагая по паркету, -что ж мы-то можем? Ну, пусть один, два, три! Ну, пусть тысяча. Пусть сдрекольем, хоть с мечами. Умеем. Гладиаторы пусть все. Ну а что, скажите...Ну, что бы вы думали, - вдруг громко заговорил Ржевский, встал передСанькой, крепко распер в стороны ноги, - ну, явился Спартак, скажем! Пустьпобедил бы. Так ведь на другой же день, - Ржевский весь перегнулся кСаньке, - завтра же гладиаторы-то эти сидели бы на скамьях в цирке исмотрели бы, как господ сенаторов рвут звери. Уверяю вас! Нет - скажете?Вернейшими наследниками были бы этого порядка. Поручусь!

- Возможно, что началось бы с этого, - сказал Санька, чтобы начатьговорить, потому что бледное лицо, и глаза, и борода как не своя - всестало внутри, как доска, и душно становилось молчать и думать.

- Не только что возможно, а я вам поручусь! - и Ржевский сновазаходил. - Не людей убивать, а порядок, и убивать его в мозгах людей.

"Если б Танечка стояла и я б ей глядел, глядел в глаза", - думалСанька и глядел на рояль, на то место, где стояла Танечка.

- А вот каким способом, - и Ржевский развел руками, - но, во всякомслучае, не тем, что по канату через Ниагару. Что ж она чай-то?

- Нет, простите, я пойду, - и Санька поднялся.

- Таня, Татьяна! - крикнул в двери Ржевский. - Ну, видно,запропастилась. Душевно рад, что с вами познакомился, - и Ржевский улыбалсяи очень сильно жал Саньке руку.

В передней сам подал пальто.

Саньке хотелось скорей к себе в комнату, он бегом слетел с лестницы.

Санька хотел скорей запереться в своей компате и наглухо, побытьодному, и оно придет, то, что было в парке и всю дорогу, и все выйдетверно, и опять будет дышаться втрое шире груди, как тогда. И Санька бегомспешил вверх по лестнице. В прихожей стал быстро срывать с себя шинель.Что-то там говорят в столовой, пускай, Бог с ними. И вдруг Саньку дернуловсего: Танечкин голос!

- ...rien qu'une provocation! - кричала Танечка. - Je suis sure...pour les idiots que des conspirateurs, sapristi, commissaire de police luidisait, той дуре...

И голоса заглохли и хлопнули двери.

"В гостиной теперь!" - Санька вбежал в гостиную.

Танечка стояла красная, Анна Григорьевна сидела на диване, подняла налоб брови и снизу глядела на Танечку.

- Вот-вот! - Танечка шагнула к Саньке. - Вот только я пошла тогда,