Виктор Вавич - страница 212

- Андрушевич!

"К профессорам? Господи, нелепость какая!"

И опять Андрей Степанович в двадцатый раз отвечал Миллеру то, чтонужно было. Ах, дурак какой! Вот что нужно было, и виделось в уме, какМиллер озадачен. "Позвольте, ваше превосходительство, я не вижу логики! Даведь не отказываетесь же вы признавать логику? Мы же рассуждаем в сфере..."- И Андрей Степанович бросился к письменному столу - сейчас же написатьМиллеру, точно, строго, и вот именно в этих местах. Дурак я, дал емуповернуть!

"Ваше высокопревосходительство! - написал на большом листе АндрейСтепанович. - Вчера, рассуждая по поводу случая с моим сыном, мы, мнекажется, допустили ряд..."

Кто это, в спальне, что ли?

Андрей Степанович положил перо, выглянул в двери.

- Я, я! я сейчас, - крикнула жена из темноты, из столовой.

Андрей Степанович сел на диван - откуда она? Значит, черным ходом, беззвонка. Андрей Степанович ждал на диване, густо дышал. Анна Григорьевна нешла.

Андрей Степанович пошел по квартире. Подошел к комнате АнныГригорьевны. Попробовал двери - так! заперлась. Молится, должно быть.Андрей Степанович вздохнул и пошел в кабинет.

Он понял, что далеко в душе все надеялся, что Анна Григорьевна... дачто Анна Григорьевна? - конечно, ничего абсолютно - молится, конечно...

Клетка

ВИКТОР сидел в задней комнате погребка, винная кисловатая сырость шлаот земляного пола. Керосиновая лампа потрескивала, тухла, на беленых доскахвздрагивал от нее свет.

Виктор сидел один, никого грек не посмеет пустить. Из цинковойквартовой кружки доливал Вавич в стакан красное вино, и плотно виноприлаживало все тело к соломенному стулу, к черному, сырому столу. Вавичотломил еще кусочек брынзы.

- И пусть! - бормотал Вавич. - И черт с ним, что выговор по полиции...от бабы, от стервы выговор, от лахудры! От лахудры! - крикнул громко Вавич.

- Спрашивали? - отозвался из-за дощатой дверки грек.

- К чертовой матери! - крикнул, как плюнул, Виктор. - От шлюхивыговор, выходит, мочена бабушка, святой подол! - бормотал Виктор. - А япрокурору - военному прокурору и зарегистрировать! - Вавич стукнул кулакомпо разлитому вину.

Лампа капнула еще раз последним светом, и огненными чертамизасветились доски перегородки.

Виктор глядел пьяными глазами на огненные линейки, и вдруг показалось,что тьма, тьма уж всюду вокруг, во всем мире, а это он во тьме в огненнойклетке, из огня прутья, как железные. И задвоились, гуще оплели.

- А! - заорал вдруг Виктор и застучал отчаянно кружкой по столу,бросил, выхватил из кармана револьвер, выстрелил вверх наугад.

И сразу распахнулась дверка, и свет бросился из двери, полным током, игрек тараторит:

- Сто такой мозет быть, господин надзиратель?

- Получай! - хмуро сказал Вавич, постукал браунингом о край стола игрузно поднялся. "Еще куда пойти?" - думал Виктор. У грека над стойкой назаплесневелых часах - чего там? Десять всего. И наплевать, что десять, иВиктор пробирался, задевал столы, повалил два стула - грек провожал долестницы, помогал карабкаться по скользким ступеням.

- Ага! - сказал Виктор, постоял, пошатываясь на тротуаре. Свежий ветертрепал полы шинели, бил их о голенища. Виктор икнул.

- Фу! Здорово как! - и он пошел против ветра, чтоб дуло в лицо, какраз выходило - домой.

Виктор стукнул ногой в дверь. Еще раз со всей силы.

- Ну! Заснула? Фроська! Удрала, сволочь, к хахалям своим, развеласкачков.

Виктор тяжело отпахнул полу шинели, ловил пьяными пальцами плоскийключик, ковырял замок, попадал в дырку,- туды твою, раздолби твою в смерть,- распахнул дверь.

В прихожей горел тусклый свет, и черной дырой шел пустой коридор.Виктор отвернул голову от пустоты и быстро дернул дверь к себе в кабинет.Шарил рукой - скорей, скорей выключатель. А это что? Что это? У Викторазакружилось в мозгу - на просвете окна встала черная, женщина, что ли?Груня вдруг. Нет-нет! И Виктор глаз не спускал с силуэта, пальцы быстро,паучьими лапами шарили сзади выключатель. Без шума движется, движется нанего, у Виктора сжало горло. Он схватил, зажал в кармане револьвер.Надвинулась совсем, и что-то толкнуло в грудь, и Виктор вздернул руками исполз по стенке на пол.

Папа

ТАНЕЧКИНЫ пальцы медленно, беззвучно поворачивали французский ключ,Танечка смотрела, как они это делают, как вывязили из замка ключ, и нескрипнула дверь, и как повернули замок изнутри и заперли воздушно дверь.Таня слышала, как ходит отец по столовой, и в такт его шагов на цыпочкахпрокралась в свою комнату, сбросила в темноте пальто, шляпу, ощупьюповесила в гардероб. Вешала под топот каблучков горничной - наверно ужин,ужинать накрывает. Таня почти не дышала. Она осторожно легла на кровать итотчас, порывом, сунула голову меж подушек, и тут жар сорвался из всеготела и бросился в лицо, в голову, и Танечка быстро и коротко глотала душныйвоздух, и вдруг зубы стали стучать неудержимой дрожью.

- Да барышнино новое-то пальто тут, - слышала Таня, как из десятойкомнаты, - без пальта не пойдут. Разве вниз, к евреям. Сходить?

И щелкнул замок в дверях. И вот шаги, к комнате, папины. Таня сильнейвжалась в подушку, и вот щелкнул выключатель.

- Да ты дома? - И Таня вдруг вскочила на постели, откинулась подушка.

- На, на, возьми,- Таня совала Ржевскому маленький дамски�� браунинг, -ну возьми же. Я убила его, этого Вавича. Сейчас.

Ржевский хотел сказать: "Что?" Но не сказал ничего. С полуоткрытымртом быстро подошел, видел, что правда, сел на кровать, быстро спрятал в