Том 3. Поэмы 1905-1922 - страница 50

Море кружева пеною соткано.
Синее небо.
У старого волка морского
Книга лежала Крапоткина
«Завоевание хлеба».
В прошлом столетьи
Искали огня закурить.
Может, найдется поближе
И ярче огонь
Трубку морскую раздуть?
Глазами целуя меня,
Я – покорение неба, –
Моря и моря
Синеют без меры.
Алые сады – моя кровь,
Белые горы – крылья.
– Садись, Гуль-мулла,
Давай перевезу.

4

И в звездной охоте
Я звездный скакун.
Я – Разин напротив.
Я – Разин навыворот.
    (Сетуй, утес.
    Утро чорту).
Плыл я на «Курске» судьбе поперек.
Он грабил и жег, а я слова божок.
Пароход ветросек
Шел через залива рот.
Разин деву
В воде утопил.
 (Косо лети же, житель осок.
    Братва,
   Могота батогом).
Что сделаю я? Наоборот? Спасу!
Увидим. Время не любит удил.
И до поры не откроет свой рот.
В пещерах гор
Нет никого?
Живут боги?
Я читал в какой-то сказке,
Что в пещерах живут боги
И как синенькие глазки,
Мотыльки им кроют ноги.
Через Крапоткина в прошлом,
За охоту за пошлым
Судьбы ласкают меня
После опалы
И снова трепещут крылом
За плечами.

5

«Мы, обветренные Каспием,
Великаны алокожие,
За свободу в этот час поем,
Славя волю и безбожие.
Пусть замолкнет тот, кто нанят,
Чья присяга морю лжива,
И морская песня грянет,
На устах молчит нажива».


Ветер, ну?

6

Пастух очей стоит поодаль.
Белые очи богов по небу плыли!
Пила белых гор. Пела моряна.
Землею напета пластина.
Глаза казни
Гонит ветер овцами гор
По выгону мира,
Над кремневой равниной овцами гор,
Темных гор, пастись в городах.
Пастух людских пыток поодаль стоит.
Снежные мысли,
Белые речки.
Снежные думы
Каменного мозга.
Синего лба круч кремневласых неясные очи.
Пытки за снежною веткой шиповника.
Ветер – пастух божьих очей.
Гурриэт-эль-Айн,
Тахирэ, сама
Затянула на себе концы веревок,
Спросив палачей, повернув голову:
«Больше ничего?»
– «Вожжи и олово
В грудь жениху!».
Это ее мертвое тело – снежные горы.


Темные ноздри гор
Жадно втягивают
Запах Разина,
Ветер с моря.


Я еду.
Ветер пыток.

7

Смелее, не робь.
Золотые чирикают птицы
На колосе золота.
Зеленые улицы каменных зданий.
Полк узеньких улиц.
Я исхлестан камнями!
Булыжные плети
Исхлестали глаза степных дикарей!
Голову закрой обеими руками.
Тише. Пощады небо не даст!
Пулей пытливых взглядов проулков
Тысячи раз я пророгожен.
Высекли плечи
Булыжные плети!
Лишь башня из синих камней, ты березой на темном мосту
Смотрела Богоматерью и перевязывала раны.
Серые стены стегали.

8

Вечерний рынок.
«Вароньи яйца!».
«Один – один шай, один – один шай!».
«Лёви! Лови!».
Кудри роскоши синей,
Дикие болота царевичи,
Синие негою,
Золото масла крышей покрыли,
Чтобы в ней жили
Глаз воробьи
Для ласточек щебечущих глаз
(Масла коровьего вымени белых небес, снега и инея).
Костры. Огни в глиняных плошках.
Мертвая голова быка у стены.
Быка несут на палках,
Полчаса назад еще живого.
Дикие тени ночей.
Напитки в кувшинах ледяные.
В шалях воины.
Лотки со льдом, бобы и жмыхи,
И залежи кувшинов голубых
Как камнеломни синевы,
Чей камень полон синевы.
Здесь свалка неба голубого.
Слышу «Дубинушку» в пении неба.
Иль бурлаки небо волочат на землю?
Зеленые куры, красных яиц скорлупа.
И в полушариях черных
Блистает глазами толпа, как черепа,
В четки стуча.

9

Лесов рукопашная.
Шубы настежь,
Овчины зеленые.
Падают боги камней
Игрою размеров.
Из улицы темной: «Русски не знаем.
Зидарастуй, табарича».
Дети пекут улыбки больших глаз
В жаровнях темных ресниц
И со смехом дают случайным прохожим.
Калека-мальчик руки-нити
Тянул к прохожим по-паучьи у мечети.
Вином запечатанным
С белой головкой над черным стеклом
Жены черные шли.
Кто отпечатает
Лениво?
Я кресало для огнива
Животно-испуганных глаз, глупо прелестных
Черною прелестью
Под покрывалом,
От страха спасителем.
Смертельной чахотки,
Белой чахотки
Забрало белеет у черных теней!
Белые прутья на черные тени спускались – смерти решетка,
Белой окошка черной темницы решеткой
Женщин идущих.
Тише. Востока святая святых!

10

Полночь. Решт. «Рыжие» прыжками кошек
И двойками зеленых кладбищенских глаз скачут в садах,
Дразнят собак.
Гау, гау! га-га! га-га! –
Те отвечали лениво.
Перекличка лесных лис и собак
В садах заснувшего города.
Души мертвых в садах молитв правоверных.
Это чорта сыны прыгали в садах.
На голые шары черепов, бритые головы
С черным хохлом где-то сбоку (дыма черное облако)
Весь вечер смотрели мы.
Прокаженные жены, подняв покрывало,
Звали людей: «Приди, отдохни!
Усни на груди у меня».

11

Тиран без Тэ.

Первая  Назад 

50/96

Вперед  Последняя