Изгнанники. - страница 123
— Потрясающе... Попробуйте! Виноградина, а в ней виноградники! И синее небо... Попробуй, Бест! Там чьё-то фантазийное Впечатление, люди на острых копытцах...
Бест взял одну:
— Да, неплохо.
— Приятно слышать, — Змей обратился к Бесту. — Выбирай. Пора.
— Что?
— Год прошёл. Выбери одного из них, я не лжец и держу слово. После я выберу для себя.
Ара удивлённо прислушался к их разговору.
— Замолчи! — Бест вскочил на ноги. — Между нами! Какого чёрта ты болтаешь вслух?
— А что такого? Всё честно, открыто.
Бест увлёк его в сторону:
— Дай мне время! Дай мне несколько дней!
— Три дня. Но не больше.
Ушёл, как нож в масло, в тени стены. Олеандр остался, лёжа на животе у края, во что-то напряжённо вглядываясь. Бест заглянул: почудилось, позёмка? Словно белая копна сена ходила в белом снегу. Растянулась, сложилась и пропала за горизонтом. Ветер гоняет рваный, сырой туман. Такой скорости не имеют ни тень, ни дракон. Показалось. Олеандр обернулся тревожно, видел, не видел? Ласточкой прыгнул вниз, в смыкающиеся фиолетовые сети. "Попробовать что ли, — подумал Бест, — раз в жизни?" И прыгнул следом.
Тридакна билась и клацала створками под перевёрнутым хрустальным стаканом. Ара взял персик с подноса. Соль взяла виноградную кисть.
Сиганув за Олеандром с галереи, Бест пролетел насквозь, смыкающиеся позади того, тени стены, пола, следующего нижнего пола башни и приземлился в обсидианово-чёрном, затопленном подвале. Скатился по чьей-то покатой, как холм, скользкой спине, шлёпнулся в воду. Сверху воззрились на него три пары фосфорицирующих глаз, одна над другой, каждая ярче нижней. Из круглой, лишённой зубов пасти высунулся раздвоенный язык, облизал её, облизал всю морду и потянулся к Бесту, подрагивая розовыми, заострёнными кончиками. Он отодвинулся, пятясь, поскользнулся снова, взбежал по ступенькам. Отряхнулся немного и оглядел подвал. Озеро. Холмы глянцевых, чёрных спин. Морда не потеряла направления, она продолжала тянуться к нему. Медленно, на нюх. Столько глаз, не видит что ли? Из воды выбросилось щупальце, обвило длинную шею шестиглазого чудовища. Второе. Третье. Только после этого узкая голова повернулась к ним заторможено и потрогала раздвоенным языком... Дикий вопль потряс своды. Щупальца задымились, разрезанные, тлеющие. Их обладатель выбросил ещё три и огромный пузырь, взорвавшийся удушливым бурым дымом. Треугольная голова взвизгнула, убрала язык. Как сжатый кулак, замахнулась на мощной шее и ударила, ушла под воду. Подвал превратился в бурлящий котёл — брызг, воплей, пара и дыма, глухих ударов, от которых содрогались стены. Буря прекратилась внезапно. Всплыли ошмётки. Чьи? Бест не разобрал. Повсюду из воды, в достойном изумления количестве поднимались глаза на палочках, подплывали к месту сражения. По тёмной воде за ними шли пузыри. Хлюпанье, чавканье. Маленькие, почти человеческие зеленоватые лапки собирали ошмётки. Суетливо кто-то пожирал их.
Олеандр стоял у дальней, внешней стены подвала. Высоко под сводами. Невозмутимо проигнорировав бучу. Стоял на воздухе. Его рука уходила в стену, лицо прислонялось к ней. Он смотрел на кого-то… Гладил? Заметив Беста, резко оттолкнулся и одним прыжком очутился рядом на ступенях. "Что он прячет там? Кого? Злую внешнюю тень? Создаёт здесь и здесь прячет? Сколько же терпения у него?"
Олеандр закрыл ему рот рукой, а другой раздвинул тени стены. Мягко, но непреодолимо толкнул наружу. Ступени проходили сквозь стену. Тоннель. Бест отстранил руку:
— Три дня осталось, — прошептал он, — Олеандр, ты слышал это? Три дня!.. Скажи хоть слово, ты можешь помочь?
Олеандр покачал головой. Грустно. Спокойно.
— Ты на его стороне?
Снова нет. И палец, приложенный к губам.
— На нашей? Скажи мне хоть что-то о нём, у него есть слабости?
Снова нет. Олеандр потащил Беста вверх по ступеням, по тоннелю... Поворот, развилка, коридор.
— Подожди!.. Ты знаешь его лучше других, ближе... Что мне делать?!
Олеандр вздохнул и пальцем нарисовал на ладони Слепое Око Судьбы.
Тянулся вечер. Изгнанники собрались, кучковались вокруг Беста. Не верили, что победив одного, он не спасёт их от другого чудовища. Розовые раковины выплывали из стены. Олеандр сливал Впечатления в кувшины. Подносил Змею, тот указывал: туда или туда, в кладовую, в сад, к бассейну, на стол.
Тогда одновременно случилось две вещи... На очередной раковине, почему-то перевёрнутой, заплывшей по воздуху в зал, лежал котик... Маленький серый кот, отданный за Амаранта. Можно сказать, домой вернулся.
— Котя! — воскликнула Соль и потянулась к нему.
А от лестницы, кубарем со спины дракона влетел Изумруд и крикнул:
— Закройте глаза!.. Все!
Поздно. Соль держала кота в руках. С шубки его разлетались невесомые снежинки, кружась, падали вокруг. Один зрачок кошачьих глаз был светлым солнцем, другой — тонким полумесяцем луны. И Соль смотрела прямо в них. Есть строчка, о смерти, прочитанная когда-то Амарантом, запавшая в память Сократу: "Если рядом ты видишь белое солнце и золотую луну, то значит, стоишь ты на том берегу, которого нет на земле..." Свет кошачьих глаз пролился в распахнутые глаза Соль. Она вскрикнула и схватилась за них, ослеплённая. Маленький, пушистый артефакт вытянулся в струну, сжался, шаровой молнией прошёлся по залу и пропал в стене, беспрепятственный абсолютно. Змей схватил Соль когтями, взметнул до своего лица, отнял её руки от глаз и зарычал:
— Взгляни на меня! Немедленно!
Не живая, не мёртвая Соль всхлипнула, сощурилась и через несколько мгновений смогла разглядеть его мутные, синие глаза.
