Страницы Миллбурнского клуба, 2 - страница 98
Моеготоварища после возвращения из командировки сразу положили в спецбольницу приодном из новосибирских «ящиков». Ему несколько раз полностью переливали кровь.Удар по его здоровью, слава Богу, был не смертельным, но очень серьезным.
Какмне после всего этого не благодарить особистов из Министерства среднегомашиностроения?
Убийца
Снами в ботанической экспедиции было несколько девушек, студенток из Томскогоуниверситета. Для них это была летняя практика.
Мырасположились на живописном – нет, никакая живопись не в состоянии отразить этукрасоту – альпийском лугу в горах Алтая. Одна из девушек бродила средиизумительного многоцветья, нарвала букет цветов и поставила его в банку с водойв своей палатке. Это заметила начальница нашей экспедиции. Как она на неекричала: «Ты убийца! Ты никогда не будешь ботаником!»
Черезмного лет я напишу строчки:
Цветокблагоухал недаром,
Норасцветал он не для вас,
Недля могильных ваших ваз –
Дляпчел, летящих за нектаром.
Математика
Такпо жизни получилось, что вблизи от меня в разное время оказались два великихматематика – Сергей Львович Соболев и Израиль Моисеевич Гельфанд. Первый – вАкадемгородке под Новосибирском, в то время, когда я был честолюбивым юношей,жаждущим славы. Второй – в маленьком городке Хайлэнд Парк, в штате Нью-Джерси,где Гельфанд жил свои последние годы, а я, уже далеко не юноша и с давнопоутихшими амбициями, поселился в эмиграции. Ни с тем, ни с другим я лично необщался, но хорошо знал людей, которым общаться с ними посчастливилось.
Однаждыхорошо знающий меня человек в разговоре с Сергеем Львовичем рассказал обо мне,молодом и способном, пытающемся решать задачи, которые не по зубам многимпоколениям математиков. Тогда я мучился доказательством Великой теоремы Ферма.
– Воти зря, – ответил великий математик, – пусть бы лучше решал задачи, которыемогут быть решены. Их огромное множество, и пользы от этого будет гораздобольше.
А сГельфандом общался мой американский приятель. Он и рассказал мне об одномразговоре с Израилем Моисеевичем. Гельфанд был не только великий математик, нои выдающийся профессор. На вопрос, как надо учить математике, он ответил:
– Обучение не сводится к тому, чтобы просто что-товтолковывать. Надо решать задачи. Не надо сразу пытаться все понять, нужносформулировать какие-то задачи, достаточно интересные, и попробовать их решить.Так постепенно будете учиться правильно думать, находить выходы из каких-тоситуаций.
Аразве не главное в жизни – научиться правильно думать?
Без еврея необошлось
Смешнаяистория случилась во время защиты моей докторской диссертации. В отзыве отИнститута математики СО АН был упомянут академик Виноградов, кажется, ИванМатвеевич, но не уверен. Он возглавлял Отделение математики АН СССР, былпризнанным специалистом в области теории чисел и очень не любил евреев. Ивправду, разве можно смириться с тем, что среди выдающихся математиков онисплошняком. Помню, как я был удивлен, когда на защите кандидатской диссертациимой друг, аспирант Сергея Львовича Соболева, математика первой величины,получил два черных шара, хотя Сергей Львович назвал его работу незаурядной.Тогда академик Соболев не выдержал, вскочил с местаи сказал, что он знает, почему эти черные шары, но он все равно будет гордитьсятем, что его мама – еврейка.
Так вот Виноградов как-тообмолвился, что теория чисел никогда не будет иметь практических приложений.Профессор, зачитывавший отзыв, отступил от текста и пошутил, что академикВиноградов, должно быть, перевернулся в гробу, поскольку мы видим, что системысравнений в остаточных классах явились удачной моделью, позволившей решитьфизическую задачу расшифровки интерферограмм. Большего он прилюдно сказать немог, а лично мне после защиты добавил: «Бедный Виноградов! И тут опять безеврея не обошлось».
Думай сам
Когда я вышел изкомсомольского возраста, мне предложили вступить в партию. Я был уже кандидатомнаук, но еще младшим научным сотрудником. Секретарь парткома намекнул, что этоможет помочь карьере, хотя его меньше всего волновало желание мне помочь.Просто из райкома последовало указание увеличить число партийных научныхсотрудников, так как сложилась ненормальная ситуация – в академическоминституте большинство членов партийной организации составляют рабочиеэкспериментальной мастерской.
Что делать? Отказаться?Заподозрят в несогласии с политикой партии и правительства. А стать старшимнаучным сотрудником очень хочется. Принять предложение? Значит, согласиться сполитикой партии и правительства. Не буду врать, я к тому времени еще не былпротивником системы, но в ответ на мой лепет, что система правильная, но людидерьмовые, мои гораздо более проницательные друзья называли меня идиотом.Задним числом могу только признать их правоту.
За советом я пришел к мужумоей двоюродной сестры. Он с первого курса технического вуза ушел вартиллерийское училище, прошел войну, даже сподобился быть комендантомкакого-то маленького немецкого городка. После победы не вернулся в техническийвуз, а поступил в Ленинградский университет на исторический факультет. Говорит,захотелось разобраться, как живет человечество и почему возникают войны. Послеокончания университета возникла сильная обида. Молодых ребят, не нюхавшихпороха, оставили в аспирантуре, а ему, с красным дипломом, члену партиисказали, что он уже вполне самостоятельный, сложившийся специалист, его не надоучить в аспирантуре, и отправили к черту на кулички – в Кемеровский
