Страницы Миллбурнского клуба, 5 - страница 91

Первые два акта прошли гладко. Я шептал,актеры старательно выкрикивали за мной свои роли, а зрители терпеливодожидались трагической развязки, предвкушая убийство. Настал третий акт. Муж,то есть Вася Козлов, вернулся из командировки и постучал в дверь своего дома. Насамом деле постучал режиссер Грызунов, который всегда лично исполнял закулисныезвуки. Героиня заметалась по сцене.

– О Боже, это мой муж, – прошептал я.

– О Боже! Это мой муж! – закричала героиня,заламывая руки.

Грызунов постучал еще раз, вкладывая в стукмаксимум трагизма.

 – Ах, он убьет меня, – прошептал я.

– Ах! Он убьет меня! – прокричала героиняеще громче.

Я бы на ее месте не стал кричать такгромко, из опасения, что мужу за дверью все может быть слышно. Но даватьгероине советы не входило в мои обязанности. Я прошептал:

– Скорей сюда, в шкаф.

– Скорей! Сюда! В шкаф! – заорала героиняблагим матом.

Настало время появления мужа.

– Вася, выходи, – прошептал Грызунов.

– Куда? – спросил Вася.

– Куда, куда – на сцену!

Васин выход был встречен аплодисментами.Публика оценила его яркую внешность и нетвердую походку. Видно было, какзамечательно этот актер играет человека, уставшего с дороги. Вася остановилсянедалеко от меня и стал вглядываться в темный зал, пытаясь увидеть знакомыелица. Я выдержал положенную паузу и прошептал:

– Ты почему так долго не открывала.

– Ну ты, почему, бёнть, так долго неоткрывала? – членораздельно повторил Вася, продолжая глядеть в зал.

Грызунов подскочил ко мне и с мольбойпрошептал мне в ухо:

– Зачем он говорит «бёнть»?

Это был шепот отчаяния, можно сказать, крикдуши перед ужасом надвигавшейся катастрофы. Но я в тот момент был парализованчувством ответственности и воспринял шепот Грызунова как инструкцию.

– Вася, – прошептал я, – зачем ты говоришь«бёнть»?

Вася перестал вглядываться в зал иповернулся ко мне.

– А чего ж она, бёнть, не открывала? –сказал он с явной обидой. – Оглохла, что ли?

– Вася, – сказал я звенящим шепотом, – неотвлекайся от роли. Повторяй только то, что я говорю.

– А я что делаю? – еще больше обиделсяВася.

Спектакль явно начинал сходить с рельсов. Яв растерянности оглянулся на Грызунова, не зная, что мне делать дальше. НоГрызунова не было. Позже выяснилось, что он, предвидя провал и опасаясь местиразгневанных зрителей, бежал из театра и уехал к своему тестю в Редондо-Бич,где его не могли найти. Но тогда мне некогда было размышлять над тем, куда онделся. Я оставался один на один с пьяным Васей.

– Ты здесь кого-то прячешь, – прошептал я.

– Ты здесь кого-то прячешь, – монотонноповторил Вася, не глядя на героиню. Его игра мне не понравилась.

– Неправильно, – прошипел я. – Говори свыражением! Вот так.

И добавил, наполняя свой шепот театральнойстрастью:

 – Ты здесь кого-то прячешь!

 – Понятно! Ты здесь, бёнть, кого-топрячешь! – громогласно повторил Вася. На этот раз голос его звучал угрожающе.Он явно начинал входить в образ.

      – Ах нет, милый. Здесь никого нет, –прошептал я.

Реплика относилась к героине, и она еестарательно выкрикнула. Но Вася не знал, кто что должен говорить, идобросовестно повторял все, что я нашептывал. В результате они оба прокричали вунисон:

– Ах, нет, милый! Здесь никого нет!

Это прозвучало бессмысленно, но весьмаэффектно, как тщательно отрепетированный сценический прием. Я прошептал:

– Я знаю, он где-то здесь. Он где-то здесь.

– Слышу, можешь не повторять, – огрызнулсяВася. – Он, бёнть, где-то здесь!

Голос его звучал вполне трагично, но приэтом Вася продолжал стоять на месте, глядя в зал.

– Ищи его, – прошипел я. – Он в шкафу.

Вася начал кружить по сцене, но далеко отменя не уходил, боясь не расслышать текста. И тут я понял просчет постановщика.Шкаф находился на противоположном, максимально удаленном от меня краю сцены,куда Вася не забредал. Положение становилось критическим. Время шло. Пора былоубивать любовника, а Вася не мог его найти, и было ясно, что уже никогда ненайдет.

Я с тоской подумал о двадцати долларах.Грызунов по-прежнему не появлялся, и тогда я решил взять спасение спектакля в своируки. Я бросил тетрадь с текстом, который уже знал наизусть, выскочил на сцену,схватил Васю за рукав и подтащил его к шкафу.

– Наверно, он в шкафу, – прошептал я вВасино ухо. – Говори.

– Ага! Наверно, он, бёнть, в шкафу! – соблегчением заорал Вася, совершенно не удивляясь такому неожиданному поворотусобытий.

Он широким театральным движением распахнулшкаф и сделал зверское лицо, чтобы немедленно убить негодяя Мишку.

Но в шкафу никого не было. Он былпредательски пуст. В нем не было даже задней стенки, вместо которой в полумракезакулисья виднелось какое-то безобразное нагромождение старых декораций.Случилось самое ужасное: когда Мишка сидел в шкафу, ему сказали, что только чтопозвонила его жена и что из нее потекла вода. И Мишка сломя голову помчалсядомой, бросив на произвол судьбы тонущий спектакль и не дожидаясь своейпреждевременной гибели от рук разгневанного Васи.

Еще не успев осознать всю нелепостьсложившейся ситуации, я по инерции прошептал:

– Ага, вот ты где.

– Ага, вот ты где, падла! – заорал Вася.

Он начал оглядываться по сторонам, пытаясьпонять, к кому он обращается. Не найдя никого более подходящего, он схватилменя за шиворот и стал трясти, продолжая орать, что он меня сейчас убьет. Эту