Страницы Миллбурнского клуба, 5 - страница 92
часть своей роли он то ли помнил, то ли импровизировал.Тут я сообразил, что я уже не суфлер, а,наоборот, действующее лицо, притом одно из главных, и почувствовал, как в менявселяется творческое вдохновение. Я закричал, заламывая руки:
– О, пощади меня!
Героиня тоже проявила сообразительность и заорала:
– О, пощади его!
– Я тебя, бёнть, пощадю! – сказал Вася иубил меня какой-то блестящей штуковиной, заранее припрятанной у него в кармане.
Я картинно упал, ударившись головой об пол.Но боли я не почувствовал – так я был захвачен своей трагической ролью.Расставаться с ней было жалко, и я от себя добавил то, чего не было в пьесе:
– Прощай, моя любимая! Я уже умираю!
Вася презрительно покосился на меня, и немешкая более, прирезал героиню тоже.
Дали занавес. Зал разразился бешенымиовациями. Мы втроем, всем любовным треугольником, вышли на авансцену ираскланялись. А зал продолжал реветь. И мы много раз выходили и кланялись,выходили и кланялись. И я чувствовал, что летаю в облаках.
На этом закончилась моя артистическаякарьера. Она была, как видите, непродолжительной, но успешной. Вместо обещанныхдвадцати долларов Грызунов заплатил мне сорок: двадцать за меня и двадцать запредателя Мишку. Правда, играть в театре он меня больше не приглашал.
А Васина карьера, как ни странно, тольконачалась. Оказалось, что на наш спектакль пришел – в качестве чьего-то мужа илисвекра – какой-то мелкий голливудский продюсер. По-русски он не понимал, но емупонравилась Васина внешность и неподдельно страстная игра, особенно то, с какимэнтузиазмом он пришил меня и героиню. Продюсер представил его своим коллегам, иВасю стали снимать в кино в роли советского шпиона или подполковника советскойармии.
Вскоре я потерял Васины следы. Говорят, чтов Голливуде он стал своим человеком, разбогател, женился на Деми Мур, и теперьпламенно борется против изменения климата.
Загадка янтарныхбусинок
Повестьпосвящается
моейдочери Ирине.
Это дело, если судить о нем по газетам ителевидению, было отнюдь не самым сложным и запутанным в моей практике частногосыщика. Хотя бы потому, что оно завершилось полным и сравнительно быстрымраскрытием причин загадочного самоубийства профессора Берлекемпа. Однако вдействительности все обстояло много сложнее, а информация, преднамеренносброшенная в СМИ, не имела ничего общего с тем, что я раскопал на самом деле.Более того, если быть совсем откровенным, известная публике версия быласочинена мною совместно с вдовой профессора Алисой Берлекемп, в то время ещевесьма интересной и вполне светской женщиной, а ныне – ревностнойслужительницей Бога в отдаленном монастыре на Среднем Западе. Истинная причинасмерти профессора известна только мне и ей. Уже много лет наша фальсификация,основанная, впрочем, отнюдь не на корысти, тяготит меня. Дело в том, чтооткрывшаяся нам с Алисой истина касается не только нас двоих – она чудовищна,фатальна и безысходна, и я не могу, да и, по-видимому, не имею права унести еес собой. Я просто обязан раскрыть эту тайну, какой бы невероятной, фантастичнойи даже, на первый взгляд, нелепой она ни представлялась...
* * *
Профессор Рэймонд Берлекемп убил себявыстрелом из личного пистолета примерно в шесть часов утра того рокового дня, вкабинете на втором этаже своего коттеджа в долине Пало-Альто в Калифорнии. Всеэто установила еще до меня нехитрая полицейская экспертиза. Она же вполнеобоснованно отклонила какую-либо возможность насильственной смерти, ибопокойный оставил предсмертную записку, написанную, несомненно, им самим, безвсякого принуждения. Из записки следовало, что единственным виновником смертипрофессора является он сам. Рэймонд просил никого другого в этом не винить и неподозревать, а полный текст записки широко не разглашать.
Я узнал о самоубийстве известного не тольков научных кругах профессора Берлекемпа из газет, в которых с присущейшироковещательным средствам сенсационностью излагались «кровавые» подробностисмерти «крупнейшего в мире ученого в области биологической кибернетики,стоявшего на пороге открытия тайн цивилизации, обаятельного и полного жизни50-летнего мужчины, в недавнем прошлом – чемпиона Калифорнии по теннису».Признаться, в плане профессиональном меня это сообщение ничуть незаинтересовало, хотя к личности Рэймонда я, не будучи с ним знакомым, питалглубокое уважение и даже испытывал некое поклонение, как перед чем-тонепонятным и мне лично недоступным. Тут же подумалось – вероятно, дело вкакой-то банальной финансовой афере, в которую, как известно, подчасвтягиваются талантливые ученые, испытывающие дефицит циничного прагматизма.
