В буче - страница 20
из кармана передника деньги.
Есть такое существо Элька, которое долго спит, долго ест и подолгу молчит. Хотя это
существо постоянно спало по другую сторону от бабушкиной кровати в той же комнате, откуда выскочил Вася, он просто не заметил его, даже и не вспомнил, что тут еще кто‐то
может быть.
Не увидел, ‐ пробормотал Вася, блаженно морщась и чмокая.
Он не забыл крикнуть «до свидания» торговкам, которые подняли коромысла с
корзинами и ведрами и по одной пробирались в калитку.
‐ Будеть, внучек, ‐ сказала бабушка, поспешно поднимая миску с малиной.
Вася хотел закричать, но услышал в доме голоса.
‐ Хоть утрись‐то, зашептала бабушка, передником вытирая ему пальцы и рот.
А Вася вырывал у нее руки и нетерпеливо притопывал. Он стремглав кинулся в дом, почувствовав напоследок мягкий шлепок.
‐ И скажи ж ты, какой неслух уродился!
Вася вернулся, с достоинством шествуя между мамой, несущей полотенце, и папой ‐
с мыльницей. Бабушка, отвернувшись к столу, громко резала что‐то.
Доброе утро, ‐ сказала мама.
‐ Утро доброе, ‐ ответила бабушка, оборачиваясь и выставляя огромный нож. ‐ Да
чего ж это всех вас подняло спозаранку? У меня и завтрак не готов. Отсыпались бы себе
байдуже.
‐ А по грибы кто пойдет? ‐ спросил папа. ‐ Да ты нам в жизнь не простишь, если
прозеваем грибное утро.
Бабушка усмехнулась и застучала ножом.
‐ Я умоюсь и помогу вам, сказала мама, спускаясь по ступенькам.
‐ Сама управлюсь. Вы для нас с Василём гости. Вот и гостите.
Возле рукомойника, прибитого к бревенчатой стене, мама потянула было Васину
руку к железному носочку, но вдруг подняла ее и воскликнула:
‐ И ты спал такой грязный?! Боже мой! Ты ведь большой мальчик ‐ пять лет уже.
Почему такой спать ложишься?
Вася уныло приготовился держать ответ.
‐ Ты б за ним тут хоть недельку поносилась, ‐ раздался с веранды голос бабушки. ‐ Я б
на тебя поглядела, как бы ты управилась.
‐ Тихо! крикнул папа и поднял указательный палец.
Все замолчали. Папа прислушался и опустил руку: Нет, ничего не слышно. А то
показалось, что на соседней даче ругаются.
‐ Это на нашей даче ругаются! ‐ закричал Вася во все горло от радости, что разгадал
папину хитрость.
Уши, руки до плеч, даже ноги‐все вымыла мама с мылом. Она что‐то там
продолжала ворчать, но мыла так ласково, что было даже щекотно. Вася поеживался и
хихикал, и чувствовал, что маме приятно его умывать, что она соскучилась за неделю по
такому умыванию.
Мама вытерла Васю, легонько обняла через мохнатое полотенце:
‐ Ну, а теперь одеваться. Надела на него красные носки пол сандалии и глаженые
штаны с лямками, поверх трусиков. Таким чистым он себя чувствовал, что бегать стало
неловко.
Вот он сидит у мамы на коленях, за белой скатертью, в ожидании завтрака. Сбоку
сидит папа. Черные кудри его, которые он с утра всегда распрямляет гребешком, снова
уже закрутились по всей голове. А у мамы волосы светлые и прямые. Мама бледнее папы
и кажется чуть сердитой. ‐ Эля еще спит? ‐ спрашивает она. ‐ Неужели и та легла такой же
замарашкой? Да не увидел я ее, ‐ отвечает Вася, возмущаясь что все его спрашивают об
Эльке.
‐ Что это за тон ‐ говорит мама, и Вася виновато прижимается к ней. ‐ Откуда у тебя
такой тон?
Лицо у папы становится каким‐то неприятным, он говорит:
‐ Во‐во! Ты еще бабку обвини, что она его учит.
Сказал бы я тебе, да вот ‐ мешает. ‐ Послушай, зачем ты так? ‐ говорит мама с обидой,
‐ Я ничем не задела Елену Ивановну и вовсе не хочу задевать ее. ‐ Конечно, не задела, ‐ с
вызовом говорит Вася, сердито глядя на папу. Он все время был с мамой и сам видел, что
мама совсем не задела бабушку. Мама тихонько засмеялась, меленько так, но Вася то
слышит, что смех у нее жалобный и голос тоже, хотя она говорит шутливо: ‐ Есть у меня
защитник. Хоть ты дай отцу отпор.
Вася видит холодный папин взгляд, чувствует спиной, что мама задышала часто, будто плакать собралась‚ ‐ и, дернувшись вперед, хлопает отца по щеке.
‐ Не смей ‐ кричит мама, отдергивая его к себе.
Папа краснеет, смеется, ласково теребит Васины руки.
А Вася плачет в ужасе от содеянного. Он уткнулся матери в грудь, закрыл глаза, но
все равно продолжает видеть папино лицо, покрасневшее, смеющееся, виноватое. Он
прижимается к маме, но ему не жалко ее, ему жалко папу, ему стыдно себя, он ненавидит
свою ручонку которая до сих пор ощущает жесткую щеку.
Весь день Вася старался быть ближе к отцу. В лесу большие отцовские сандалии
похрустывали по прошлогодней хвое, продавливали в траве следы, и приятно было Васе, что его маленькие сандалики поспевают за ними.
Чуть в стороне мама вела за руку Элю; она шла в пестрой тени деревьев, и казалось, что перед ней бесконечно тянется кверху прозрачная сетка, играя на лице и на сарафане
светлыми и темными узорами.
Впереди всех шагала главная грибовница ‐ бабушка, с палкой и корзинкой в руках.
Под деревом, на солнечном скате. Вася увидел, как слипшиеся прошлогодние листья
приподнялись бугорком. Он бросился туда, оторвал лист от липкой шляпки Масленка и
закричал:
‐ Папа, иди скорее!
‐ Ты нашел, ты и сорви! ‐ сказал папа.
‐ Нет, ты рви! ‐ с отчаяньем крикнул Вася.
‐ Ну, сорви! ‐ ровно и тихо сказала мама издали.
Папа опустился на корточки, его большие пальцы осторожно обняли тонкую ножку. _
‐ Тебе хорошо. Ты маленький, споднизу видишь. А мне до шишек ближе, чем до
грибов.
Скоро раздалось нудное хныканье. Это означало, что Элька устала и просится на руки.
