В буче - страница 26
На председательском месте сидит Михаил Иванович Калинин. Закат рыжеватит его
узкую седую бороду‚ поблескивает в темных волнистых волосах; добродушно И остро
глядят сквозь очки глаза из‐под нахмуренных бровей.
Сбоку присел Сталин. Его худое смуглое лицо кажется бледным от резкой черноты
густых волос и усов. Зажав пальцами тяжелый подбородок, он пристально смотрит на
докладчика.
Вместе с ними Мануильский, Куйбышев, Рудзутак, Ворошилов, Косиор, Бубнов ‐
вожаки революции, командиры гражданской войны.
А вот и личный знакомец Каганович, с которым пришлось поработать в последние
годы в Воронеже. Он еще тогда отпустил себе бородку «под Ленина», только лицо после
Воронежа раздобрело, и бородка стала поокладистей.
На трибуне стоит председатель совнаркома Рыков и докладывает о пятилетнем
плане. Его удлиненное лицо продолжается от самых скул бородой и кажется от этого еще
длиннее.
Коммунисты слушают настороженно и как‐то сочувственно, будто глядят на
заболевшего человека, еще не хотят верить в его болезнь и лишь пытаются уловить ее
признаки.
Среди делегатов разошелся слух, что сегодня днем, перед самой конференцией, на
объединенном Пленуме ЦК и ЦКК, пока секретно, шел разговор о правом уклоне
Бухарина, Рыкова, Томского. Это было неожиданно и тревожно. Все помнили заявление
Политбюро сеньорен‐конвенту 11 конгресса Коминтерна с протестом против слухов о
разногласиях в Политбюро ЦК ВКП (б), Правый уклон дает себя знать в партии. Но до сих
пор он проявлялся внизу, среди нестойких коммунистов, В окружком к Ивану тоже
стучатся правые, пугают, что в ответ на нажим кулаки сократят посевы и приведут страну к
голоду. Один агроном прислал бодрое заявление с требованием упразднить
индивидуальное обложение кулацких хозяйств: «Экономически окрепнувшие
капиталистические элементы нам не страшны. Зачем нам бояться капиталистических
элементов вообще, когда мы имеем государственную власть, Красную Армию, промышленность и транспорт?»
Чего больше ‐ глупости или оппортунистической хитрости ‐ в этой наивной
храбрости? Пусть, мол, бандиты вооружаются, это ничего, потому что у нас милиция тоже
вооружена.
За эту логику бюро окружкома дало доморощенному теоретику строгий выговор с
предупреждением. Иван хотел было исключить его к чертовой матери. Но правых
уклонистов пока не исключают.
Правда, от этих низовых теоретиков правый уклон уже просочился повыше ‐ до
Фрумкина, члена Кавказского бюро. ЦК снял его. Но неужели и на этом дело не
кончилось? Неужели эти местные практики и теоретики, как связующие звенья, как
передаточные колесики кулацких настроений, добрались до центра и нашли тут своих
теоретиков и объединителей?
Эйхе повернулся и сказал через плечо Москалеву с товарищами:
‐ Обратите внимание!
А Иван и так уже обратил внимание, потому что с подозрением следил за каждым
словом председателя Совнаркома.
‐ Сомнение при осуществлении пятилетнего плана‚ ‐ говорил Рыков, ‐ у меня
вызывает вся цепь вопросов, связанных с техникой и с нашими кадрами. Справимся ли
мы с организацией людей, квалифицированной рабочей силы?
Он не ответил на этот вопрос, он просто бросил его в зал, повысив голос. И зал
смутно зашевелился и загудел.
В перерыве делегаты из тесных коридоров Большого Кремлевского Дворца хлынули
на Боровицкую улицу.
Трусовецкий отстал, и Москалев‚ спускаясь по беломраморной лестнице с золотою
решеткой, все оглядывался. Он остановился внизу, где тускло поблескивал темный пол и
отсвечивали на все лады зеркала, и стал смотреть вверх, разыскивая приятеля.
Ивану нравился добродушный толстый хохол, чернобровый и смуглый, будто всегда
загорелый, уже с лысинкой, которую окружали тугие короткие кудри, с усиками, как у
заграничного артиста Чарли Чаплина. На чужой стороне потянуло друг к другу южан: все
же так далеко была Сибирь, что Украина и ЦЧО представлялись там одним землячеством.
Со ступеней длинной лестницы надвигалась и надвигалась на Ивана толпа. По
‚белому мрамору ступали потертые шевровые «джимми», новые пупырчатые ботинки из
свиной кожи и сапоги.
Ботинки Иван презирал, особенно туфли с длинными тупыми носами. Их теперь, кажется, перестали производить, а в двадцать седьмом полно их было в нэпмановских
магазинах. В этих туфлишках по мрамору еще можно шаркать, но на трибуну перед
рабочими не вылезешь, по деревням не поедешь. То ли дело ‐ сапоги! Хотя Ивану
никогда не довелось носить полную военную форму, потому что в гражданскую войну он
прямо из укома уходил в бои и возвращался туда, как только был разбит очередной враг; и не до обмундирования было. Лишь однажды он получил военкомовский френч, отправляясь парторганизатором прифронтовой полосы, и с тех пор не изменял уже
полувоенной форме. Его коверкотовая гимнастерки под широким желтым ремнем, синие
суконные галифе и начищенные хромовые сапоги выглядели куда более щеголевато, чем
кургузый пиджак того же Георгия Остаповича Трусовецкого.
Вот, наконец, на верхней ступени показалась улыбающаяся физиономия ‐ аж усики
раздвинулись от улыбки, когда неторопливый шумный поток людей снес Трусовецкого
вниз, он схватил Ивана под руку и потащил к выходу:
‐ Гайда шукать нашего хозяина. Люд от членов ЦК требует, шоб конференцию
проинформировали об объединенном пленуме.
После перерыва начался содоклад председателя Госплана Кржижановского.
