В буче - страница 66
Уй‐ю‐ю!
В небо подняться, конечно, было невозможно, поэтому стали прыгать со складской
крыши на сено, приготовленное у задней стены для лошадей. Сена было мало, и прыжки
больно отдавались в голове и в пятках. Кто, прыгал только с края крыши, тому
презрительно кричали: Эх ты, Пикар!
А кто взбирался на конек и летел оттуда, тот получал почетные имена Прокофьева, Бирнбаумана, Годунова. Васю тоже назвали Годуновым.
Это была одна жизнь, а другая была ‐ в школе.
В классе стояли длинные столы, за каждым сидело по четыре человека. Вася, как
лучший ученик, сидел за первым столом, к которому был придвинут учительский
столик.
Учительница четвертого класса Анастасия Александровна была уже старушка, хотя
быстрая и прямая. Ее седые волосы всегда были плохо причесаны, пряди вы‐
бивались из узла на затылке и висели за ушами.
Когда она садилась, то вытягивала ноги, они, должно быть, болели у все или
уставали от старости. Вася тоже вытягивал ноги, потому что если долго сгибать их в
коленях, то на галифе образуются пузыри.
‐ Кто это меня толкает? ‐ спрашивала учительница и обиженно смотрела на
впередисидящих.
Вася, подозревая себя, потому что, действительно, задел за что ‐ то под столом, бесшумно поджимал ноги. Но скоро он прямо‐таки невыносимо ощущал, как
натягивается на коленях синее сукно и превращается в пузыри, и помаленьку опять
вытягивал ноги.
Учительница заглядывая под стол восклицала:
Ты что это, Вася, балуешься? Оставь меня в покое.
Весь вспыхнув, Вася говорил:
‐ Простите, Анастасия Александровна. Я думал, что это не я.
Он виновато улыбался, чувствуя, что учительница, хоть и сердится, но вовсе не
меняет доброго отношения к нему.
Отцовский костюм, единственный такой в школе, доставлял и другие неприятности.
Его возненавидел один шестиклассник, маленький, грязно‐бледный, с сиплым, как у взрослого, голосом. Он подошел к Васе на перемене, прижался плечом и, воняя
табаком, просипел:
‐ Чего, падла, вырядился? Фра‐антик! Знаешь меня? Я закаменский. Мы тебе
порежем твои хромки.
Вася испугался. По всему городу ходила слава про закаменских: все как один
хулиганы и ходят с финками. Он отступил, но закаменский шагнул следом, все
прижимаясь плечом, и ткнул Васю в бок. Вася ударил его по руке. Тот, отшатнувшись, короткими рывками повертел головой, оглядываясь, и прошипел:
‐ Ну, всё! На улицу ‐ не выходи!
С тех пор он постоянно задевал Васю, плевал ему на сапоги, но на улице поймать не
мог, так как у шестиклассников было больше уроков.
И все же встреча состоялась. Вася шел из школы и возле нового дома со сплошными
стеклянными лентами этажей, с огромными часами на прямоугольной башне, собрался было перейти Красный проспект, как услышал леденящий сип:
‐ Вот он, франтик!
Закаменский улыбался, собрав возле рта морщины. Рядом стоял парень лет
двадцати, с длинными, болтающимися у колен руками. Вася хотел бежать, но длинные
руки намертво схватили его за локти. Парень повернул его к себе спиной и сказал
равнодушно:
‐ Бей.
Закаменский ударил Васю по лицу кулаком, сжатым
в длинном рукаве полушубка.
Вася словно оглох, словно совсем потерялся на люд‐
ной улице,‐ не от боли, было совсем не больно, а от одиночества и беспомощности.
‐ Пусти... чего вам надо,— сказал он так тихо, что не услышал собственного голоса.
Но прохожие стали оглядываться и подходить. Закаменский кинулся бежать, а парень, пнув коленом Васю, заковылял неторопливо.
‐ Хулиганы! ‐ сказал кто‐то.
Парень шел, болтая руками, загребая носками вовнутрь, подергиваясь при каждом
шаге. Такой отвратительной походки Вася еще не видел. Переходя проспект мимо входа в
аллейку, он увидел бабушку и Элю, идущих по дорожке наперерез, но сделал вид, что не
заметил их. По другую сторону, на углу дома, стоял Борис, румяный и улыбающийся.
‐ Это не тебя воспитывали? ‐ весело спросил он.
‐ Как, воспитывали? ‐ не понял Вася, радуясь, что
разгоряченное морозом лицо скрывает другие краски.
‐ Да кто‐то там орал на всю улицу ‐ «Пусти!» Я даже остановился. Смотрю ‐ ты идешь.
‐ А‐а! Нет. Не знаю, не слышал. Кажется, ‚какая‐то драка была.
Ему было тягостно и стыдно и хотелось спросить: «Неужели я орал?»
Не очень уютно было жить в этом мире, но все равно ‐ интересно! По
обществоведению прорабатывали шесть условий товарища Сталина. Дома Вася со
спортивным интересом
долго занимался расшифровкой незнакомых, но важных, потому что политических, слов.
Мама заглянула в тетрадку, где были записи, продиктованные учительницей.
‐ Ох, маленький мой! ‐ воскликнула она. ‐ Это и взрослые изучают.
Ножом по сердцу резанули чувствительные слова: «маленький мой». Вася
поморщился, но промолчал.
Совсем другим тоном мама сказала:
‐ Ну, что ж, приучайся, тренируй ум, ты должен вырасти очень развитым человеком.
Ты вот восхищался полетом стратостата. Это одно из первых наших достижений, а их
должно быть и будет очень много. Ты, конечно, знаешь о «Челюскине»?
‐ Ого! Еще бы. Он позавчера разорвал все‐таки ледяное кольцо недалеко от
Берингова пролива.
‐ Ну, вот видишь… Мы, наконец, ликвидировали в нашей стране враждебные классы, и теперь все силы у нас свободны для больших и светлых дел. Поэтому и надо приводить
в порядок хозяйство. Товарищ Сталин как раз говорит об этом... Давай‐ка я тебе помогу.
Мама стала рассказывать, и страшноватые слова «обезличка», «хозрасчет» словно
вылуплялись из скорлупы и становились простыми и понятными.
